Наизнанку
К несчастью для меня, хоть день и выдался без открытого палящего солнца, но очень влажным и облачным – мокрые волосы висюльками приклеились к шее, лбу, и то и дело норовили залезть в рот. Было душно, как в турецкой бане.
Уже третью игру подряд я подкатывала к полю тележку с напитками. До последнего пятиминутного перерыва перед заключительным четвёртым чаккером оставалось чуть меньше двух минут.
Ухоженные лоснящиеся кони, нервно и широко раздувая ноздри, проносились мимо, иногда выбивая копытами пятачки земли. Наездники, в азарте игровой погони, держа в одной руке клюшку, то лихо и низко склонялись с седла, в попытке ударить по мячу, то выпрямлялись, подбирая поводья, демонстрируя отличную посадку и виртуозное управление норовистой лошадью.
Динамично и очень красиво. Спортивный вызов, лучшие лошади и игроки с безупречной формой, роскошная обстановка, непринужденная атмосфера – всё это нельзя не оценить – захватывает дух.
Остановившись на травянистой боковой линии поля, я достала из переносного холодильника кубик льда, провела им по шее и позволила ему соскользнуть под форменное «поло» – так себе попытка охладиться.
Сигнал окончания третьего чаккера заставил меня собраться, а лёгкой приветливой улыбке натянуть мои губы.
Игроки меняли лошадей. Спешившись на линии, они передавали их поджидающим конюхам. На ходу снимая шлем, подходили ко мне, и, взяв у меня чистое полотенце, стирали пот с лица и шеи.
Сегодня это были сплошь молодые люди. Я уже обслуживала их. Они покупали много напитков и оставляли щедрые чаевые, поэтому к их попыткам флиртовать со мной я относилась со стойким спокойствием. Приходилось с этим мириться и выжимать из себя те самые продаваемые «улыбки на миллион».
– А вот и ты, – сказал один из парней, когда поравнялся со мной. – Духота просто адская! Мне надо остудиться. Возьму одну воду.
– Вам ещё одну Harrogate[1]? – спросила я, открывая холодильник «Trolley», и улыбаясь тому, что запомнила его предыдущий заказ.
– Да, куколка. – Парень подошел ещё ближе и подмигнул.
Это обращение, произнесенное вслух, вызывало во мне чувство неловкости.
– Эй, Джейкоб, сбавь обороты, – сказал ему другой. – Я тоже хочу что‑нибудь выпить.
В душе я пожелала этому Джейкобу сгореть в аду, но удерживая на лице всё ту же приклеенную улыбку, передала ему холодную воду, а он сунул мне пятифунтовую банкноту.
– Сдачу оставь себе.
– Спасибо. Кто следующий?
– Я, – помахал в воздухе купюрой высокий, стройный блондин с порочными голубыми глазами и умопомрачительными ямочками на щеках.
– Вы предпочитаете Ty Nant Blue Still Glass, так ведь? – уточнила я и достала воду в синей стеклянной бутылке.
– Еще один чаккер и я, вполне вероятно, буду влюблён в тебя! – Парни засмеялись. Шутка им понравилась, и они начали строить предположения, как быстро я смогу ответить ему взаимностью. – Она такая свеженькая, настоящая красотка! К тому же, помнит, какую воду я пью. А ещё таскает и открывает эти чёртовы бутылки!
И снова в моей руке оказалась пятифунтовая банкнота.
– Сдача твоя.
Я даже немного опешила, сжимая новенькую, хрустящую купюру бирюзового цвета. Слишком много. Глупо давать такие чаевые. Но они имеют деньги и вольны разбрасываться ими так, как им заблагорассудится. Только вот вряд ли кто‑то из них знает, что такое работа.
– Как тебя зовут?
Я обернулась к говорящему. Привлекательный скуластый брюнет медленно и оценивающе скользил взглядом тёмных глаз по моей фигуре; с прищуром, наблюдая при этом за моей реакцией.
– Ина, – ответила я.
– Tasmanian Rain[2].
– Помню, – невольно улыбнулась я, вспоминая о его редкосортных предпочтениях, но не удержалась, чтобы не поддеть, – самая дождевая.
Он весело, совсем по‑мальчишески, засмеялся, отчего стал ещё более привлекательным.
– Чейз.
Представился он, и, пока брал у меня бутылку с водой, задержал мою руку дольше, чем положено; легко, но совершенно неслучайно провёл по костяшкам моих пальцев своим указательным.
– Только не говори, что у тебя есть парень!
Я прекрасно понимала, что с их стороны это ни к чему не обязывающий флирт, как и секс без взаимных притязаний, что был у Хантера с той девицей, которую он выставил тогда утром. Но эти игры были не для меня. И, возможно, лучше было бы ему соврать, тем не менее я честно ответила:
– Нет. Я одна.
Взгляд его тёмных глаз не дрогнул. Он заставлял меня нервничать и кусать губы. Я вытянулась как струна, ощущая щекочущее прикосновение своих волос к влажной от духоты шее. Захотелось смахнуть их, но отчего‑то я не решалась двинуться.
Смешно! Зачем ему подкатывать ко мне?
– Это нечестно, Чейз, – насмешливо протянул тот самый первый блондин. – Оставь чуть её внимания и другим! Твой отец владеет этим клубом, но это ещё не значит, что всё здесь в твоём распоряжении, пользовании и владении.
Чейз не стал реагировать на шуточки своего приятеля (мне показалось, что его друг шутил), он ещё с пару моих вдохов и выдохов продолжал внимательно меня разглядывать, а потом просто протянул мне десятифунтовую банкноту за баснословно дорогую воду.
– Во сколько ты заканчиваешь работу?
– Я работаю до закрытия.
– Ты не против, если я тебя встречу и отвезу куда‑нибудь поужинать? – спросил он.
Против! Я совершенно точно была против того, чтобы сын хозяина клуба (если я всё правильно поняла) вёз меня ужинать. Или не сын. Любой из этой компании привилегированных парней мне был не пара. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Сегодня очень душно. Вряд ли к концу дня мне захочется чего‑то, кроме душа и сна.
– Ты боишься меня? Не стоит.
[1] Речь идёт о британской минеральной воде Harrogate, как и дальше в тексте упоминается минеральная вода Ty Nant Blue Still Glass.
[2] Название воды Tasmanian Rain полностью соответствует содержимому бутылки: компания‑производитель действительно предлагает покупателям дождевую воду, которая во время осадков накапливается в специальных емкостях, закрепленных на деревьях.
