Не целуй невесту
Я не вижу ее, но знаю, что она по‑прежнему там – на старом зеленом диване. Со времен моей последней попытки выйти из спальни в дом прошло несколько месяцев, но я знаю, что мама окружена грудами вещей, которые, возможно, уже достигли потолка. Чтобы попасть в любую другую комнату или даже к входной двери, мне пришлось бы протискиваться по узким проходам и перелезать через кучи коробок и хлама, покрывающих пол. Кухня и ванная настолько грязные и заваленные вещами, что я перестала ими пользоваться два года назад. Даже старый автофургон до краев набит ветхой одеждой, одеялами, искусственными растениями, праздничными украшениями – словом, всякой чепухой. Мои надежды переехать в автофургон, пока тот освободился, рухнули, когда мама загрузила его вещами менее чем через месяц после ухода отца.
Моя мать страдает синдромом патологического накопительства.
Я была вынуждена укрыться в своей спальне, не имея возможности пользоваться ванной и водопроводом, как обычный человек. В беспорядочно наваленных кучах можно найти, наверное, двести бутылок шампуня, кондиционера и жидкого мыла, но если я попытаюсь взять хоть одну, у моей мамы будет истерический припадок. Мне приходится постоянно держать дверь своей спальни запертой, потому что в ее глазах это ценная свободная площадь. Пространство размером двенадцать на четырнадцать футов [1], которое мама могла бы заполнить тысячами копеечных товаров, статуэтками животных в натуральную величину, беговыми дорожками или шубами из искусственного меха.
Мама никогда не пользуется ничем из того, что покупает. Покупки просто добавляются в музей ее вещей. Но каким‑то странным образом все это доставляет ей определенное удовлетворение, которого я точно никогда, ни за что не пойму.
Мой отец прожил в автофургоне почти четыре года, не в силах справиться со всем этим. Затем в один прекрасный день он ушел, оставив мне записку с извинениями и осознание того, что теперь я должна сама заботиться о себе в дебрях этого дома. На протяжении долгих лет отец много раз пытался поговорить с мамой, заставить ее обратиться к врачам, но она отказывалась. Я пыталась тоже, но она меня не слушает. Она замолкает и уходит в себя. Теперь она почти не разговаривает со мной. Да и как ей со мной поговорить, когда нам приходится пробираться через горы мусора, чтобы физически оказаться в одном и том же пространстве? Вместо этого мне приходится звонить ей или отправлять сообщения, чтобы пообщаться. Раньше я задавалась вопросом, волнует ли маму то, как мне живется. Переживает ли она из‑за того, что я лазаю по окнам, использую ведро в качестве туалета и прячусь в своей комнате с кошкой.
Впрочем, нет смысла гадать, потому что я знаю ответ.
Я закрываю дверь спальни и снова запираю ее со вздохом облегчения. Мне удалось создать здесь свой собственный маленький безопасный мирок на двоих с Мусси‑Пусси. У нас есть все, что нам нужно, чтобы выжить. Можно даже представить, будто кошмара по ту сторону двери не существует.
Но в то же время постепенно мне начинает казаться, что меня тоже не существует.
Глава 3
Скайлар
– И когда тебе вернут машину? – интересуется Меган, пока мы проходим третий круг по стадиону. Легкий туман увлажняет мою кожу и завивает волосы. Каждый учебный год мне ставили физкультуру первым уроком, и выпускной год ничем не отличается. Это отстойно – быть потной и возбужденной с самого утра, когда не успел еще толком проснуться, но плюс в том, что после урока физкультуры я могу принять горячий душ. Это решает мою проблему, связанную с невозможностью принять душ дома, и не вызывает никаких подозрений у моих одноклассников. Летом у меня был интересный и неприятный опыт, когда приходилось дважды в неделю ездить на стоянку грузовиков, чтобы принять душ.
Никто не знает, насколько плохо стало моей матери. Даже Меган, а ведь она с четвертого класса считается моей лучшей подругой. Через некоторое время она просто смирилась с тем, что я из тех людей, кто никогда не приглашает друзей домой. В любом случае было бы безумием не тусоваться у нее дома. У них есть домашний кинозал и бассейн.
Я смахиваю комара со своего лица.
– Сама толком не знаю, когда получу машину обратно. Автомеханик написал мне сегодня утром, что даст знать после того, как выяснит, что с ней не так.
– Надеюсь, это не займет много времени. Я могу забирать тебя каждое утро, но не смогу подвозить домой после школы, потому что у меня практически на каждый день запланировано всякое дерьмо.
Единственное внеклассное занятие, которое есть у меня, – это работа на неполный рабочий день.
– Ничего страшного. Я могу пойти после школы в бутик или домой пешком. Я собираюсь спросить Ребекку, можно ли мне поработать в выходные несколько дополнительных часов. Кто знает, во сколько мне обойдется ремонт машины.
– Тебе следовало просто купить подержанный «Хёндэ». Они поставляются с гарантией. «Корвет» классный и достался тебе бесплатно, но он практически разваливается на части.
– «Хёндэ» – это просто автомобиль. В нем нет никакого характера.
Или сентиментальной ценности.
«Корвет» принадлежал моему деду. Несколько лет назад дедушка купил его в качестве проектного автомобиля, надеясь полностью переделать его и подарить мне на выпускной в средней школе. Я уверена, что это был, в некотором смысле, хитрый план не дать мне бросить учебу. Я часто сидела в «Корвете» в старом дедушкином гараже, грезя о том времени, когда смогу поездить на этом автомобиле. К сожалению, у жизни оказались другие планы, и «Корвет» достался мне от дедушки по завещанию. Теперь его мечта переделать машину стала моей. А пока я горжусь тем, что езжу на этом автомобиле как есть.
Миссис Стивенс, наша учительница физкультуры, качает головой, когда мы проходим мимо трибун, на которых она сидит.
– Дамы, по дорожке надо бегать.
– Какой смысл бежать, если за нами никто не гонится? – с невинной улыбкой отвечаю я.
Ничуть не удивившись, она поправляет на переносице очки в темной оправе.
– По крайней мере, иди быстрее. Ты здесь не для того, чтобы тренировать язык.
Меган смеется, собирая длинные черные волосы в конский хвост.
– Эта влажность отвратительна, – говорит она мне. – Я не хочу тренировать вообще ничего.
– Аналогично.
– В пятницу вечером нам следует… – она резко замолкает. – Ого! Святые бицепсы, Бэтмен!
– А? – в замешательстве я следую за ее взглядом и натыкаюсь прямо на Джуда, который идет по тротуару к дому, где у него развернуто строительство. В руке у парня покачивается маленький пластиковый пакет из круглосуточного магазина, расположенного в квартале отсюда.
– Это он, – говорю я.
[1] Примерно три на четыре метра. (Прим. ред.)
