Недетское кино 2
– Ну что опять? – возмутилась Лили. – Я так никогда не кончу.
– Милая, тебе кончать необязательно, – назидательно произнёс он, – мы же снимаем кино, здесь можно сыграть оргазм. Ну, по крайней мере тебе. А вот с Имрэ проблемы.
– Какие у меня могут быть проблемы? – попытался возмутиться тот.
– Твоя проблема в твоём лице. Ты постоянно сдерживаешь себя, думаешь, как бы не кончить, и это все читается на нём. Тебе нужно расслабиться и наслаждаться происходящим, перестать думать.
– Но как?
– Да очень просто. Мы сейчас снимем сцену, как ты кончаешь на Лили, после чего отдохнёшь полчасика, и мы продолжим снимать сцены совокупления.
– Точно, я тогда смогу трахаться долго, – восторженно произнёс Имрэ, – как всё просто…
– Ну это же неправильно, кончать нужно в конце, – вступила в разговор Лили, явно не понимая замысла Иштвана.
– Я же тебе уже сказал, милая – это кино. Я могу смонтировать отснятые кадры так, что будет полное ощущение, что он кончил тогда, когда нужно. Поняла?
Лили закивала и поправив волосы игриво произнесла:
– Ну тога давайте снимем красивый финал. Я готов
Глава 11
Чего‑то не досмотрели мама и бабушка в сексуальном воспитании Вики. И было ли оно вообще? Скорее нет. Её воспитывала улица, переполненная пошлостью и развратом. Чтобы дома была не позднее девяти, кричала вдогонку мама, думая, что этой угрозы вполне достаточно, чтобы девочка не наделала глупостей. А все глупости Вика делала до девяти, после чего спокойно шла домой, как послушная дочь пила чай с бубликами и ложилась спать в обнимку с книжкой. Но снились ей вовсе не алые паруса и не принцы на белых конях, снились ей сны совсем другого содержания. В них она всегда была обнажённой, и её окружали красивые парни, которые без устали ласкали и ублажали её спящую плоть. Не зря же говорят, что сон – продолжение действительности, которая по какой‑то причине ещё не материализовалась и живёт в нашем подсознании. Так вот, подсознание Вики до краёв было переполнено таким непонятным и таким недоступным сексом. Как этого не замечали взрослые?
Хотя почему не замечали? Было даже, что заставали её за мерзостью всякой. И что самое смешное, всё время на одном и том же месте. Первый раз Вика попалась бабушке. Мама была на работе, бабушка сидела на улице, Вика видела её краем глаза в окне… И ей так приспичило, что она потеряв бдительность, развалилась на маминой кровати, сняла трусики и погрузилась в блаженное мастурбирование. И уже вот оно,.. ещё чуть чуть,.. и....
– Шо ж ты делаешь, шалава!? – услышала Вика голос бабушки, неожиданно вошедшей в комнату.
– Прости, бабуля, я больше не буду, только маме не говори, – умоляюще заблеяла она. Было ужасно стыдно.
Второй эпизод случился гораздо позже, когда Вика, оперившись, вознамерилась лишиться девственности. Подставил её парнишка, участвовавший в процессе дефлорации, который, кстати, закончился неудачно. Он не придумал ничего лучшего, чем тихонько выбросить наполненный до краёв презерватив под кровать. А кровать‑то была снова мамина, они же в её спальне грешили.
Викина мама была помешана на уборке, и в первые же выходные после командировки, которой воспользовалась дочь, за её швабру этот самый презерватив и зацепился.... Что только Вика тогда от матери не выслушала. Какими только эпитетами она не наделила свою блудливую дочь.
Третий раз случился аж через три года. Вика уже была в самом соку. Вернулся из армии один из её воздыхателей, два года забрасывал эротическими письмами, в которых в красках рассказывал, как он будет её иметь. И вот он пришёл и говорит:
– Давай!
– Ну давай, – отвечает та, – пойдём к тебе.
– Нет, – говорит солдатик, – нельзя, там папа с мамой. Может быть у тебя можно?
– Наверное, можно… Бабушка уехала к родственникам в деревню, мама до ночи на работе. Успеем.
И снова мамина кровать. Он действительно осуществил почти все свои мечты, ну разве что на голову Вику не ставил, а так было всё. Он работал, как оголтелый, без остановки, кончил подряд три или четыре раза, да и её так развезло, что всё вокруг стало мокрым, текло из Вики, как из ведра, такое было первый и последний раз в её жизни… В общем он счастливый убежал, а она принялась застирывать простыни и сушить вентилятором любимое мамино пуховое одеяло, которое промокло насквозь. Показалось, что всё получилось нормально. Мама пришла вечером с работы, поужинала и улеглась почитать. Вика вжалась в подушку, и вдруг услышала мамин голос:
– Викуля, а почему в моей комнате снова блядством воняет?
Неприятностью закончилась даже высокоморальная акция мамы, которая все‑таки решила образовывать дочь и, заметив её склонность к рисованию, записала Вику в художественную школу. Старания учителей не прошли даром, и где‑то с седьмого класса она начала коллекционировать репродукции мастеров живописи прошлого. Если вы хоть немного что‑то знаете об этом, то вспомните, что на большинстве картин, начиная с эпохи Возрождения, было очень много обнажённой натуры. Основным источником коллекции был журнал «Огонёк». В каждом номере на развороте печаталась шикарная цветная вкладка. Вот их‑то Вика и извлекала из журналов. Настоящий клондайк она обнаружила в школьном гараже, куда сваливалась вся собранная макулатура. Коллекция пухла на глазах, пока увлечённую девочку не схватила за руку завуч. Она распотрошила папку с репродукциями и, увидев содержимое, покрылась красными пятнами, заорала, что выгонит Вику из школы за распространение порнографии… Это был какой‑то позор. Впервые за всё время своего взросления Вика страстно увлеклась чем‑то отвлечённым от постоянной тяги к сексу, ну почти отвлечённым, но и тут нашлась крамола.
Она стояла перед строем притихших школьников, а завуч, сотрясая смятой «Данаей» Рембрандта, истошно клеймила бесстыжую девицу, посмевшую лицезреть сей разврат. На следующий день в школу была вызвана мама. О чем они говорили в запертом кабинете, Вика не знала, потому что её оставили в коридоре, но через пять минут завуч выбежала, снова покрытая пунцовыми пятнами, за ней медленно и с достоинством вышла мама и, отвесив дочери подзатыльник, увела её домой.
Может быть из‑за того случая, который переполнил чашу девичьего терпения, а может быть из‑за желания что‑то поменять в жизни, Вика решила, что школы для неё достаточно, и кое‑как закончив восьмой класс, тайком от мамы и бабушки, подала документы в строительный техникум. И каково было её удивление, когда в первый день занятий кто‑то, сидящий сзади, прикоснулся пальцами к её волосам, она резко повернулась, чтобы шлёпнуть его по руке, но замерла, узнав в нахале Валерку, того самого толстенького Валерку, влюблённого в неё одноклассника, которого она не замечала столько лет.
Всё то время, пока шло их взросление, он был рядом, как тень следовал за ней, умудряясь при этом оставаться незамеченным. Он случайно узнал, что Вика решила не идти в девятый класс, и тоже подал документы туда же, куда и она. Очень боялся не поступить, но чудо произошло. И вот теперь они снова рядом, вернее Валерка рядом, а Вика, бросив удивлённый взгляд на него, равнодушно отвернулась. Ну что ж, подумал он, подождём ещё немного, пока она узнает, что такое настоящая любовь.
