Недетское кино 2

А вот знала ли Вика, что такое любовь? Та самая настоящая любовь, когда ком в горле и томление во всем теле, когда сердце колотится от предчувствия встречи и во рту пересыхает от предвкушения того, что может произойти потом, когда засыпаешь и просыпаешься с мыслью о нём, когда говоришь с подружками только о нём, когда никто не нужен, кроме него… Нет, такой любви у неё не было. Были влюблённости, увлечения, даже страсть была, а вот любви, как выяснилось, не было.

Был, конечно, у неё парень. Говорил, что любит, да и ей казалось, что любит его безумно. Правда, дальше лапанья сисек и робких попыток засунуть руку в её трусики дело у него не доходило. Так они полгода и зажимались по тёмным подъездам и до полусмерти целовались на лавочке в парке. Неизвестно, как у него, а у Вики всё там горело огнём и требовало продолжения банкета. Хотя, что она тогда знала про «банкет». Практически ничего. Да и он был такой же. И ещё боялся чего‑то, наверное, что мама заругает, если узнает, что сынулю какая‑то шалава совратила.

И вот как‑то вскочил у её любимого на жопе чирей. Огромный такой! Мама его забеспокоилась, и положила чадо в больницу на операцию, чтобы не дай бог, чего не сучилось. Ездила Вика его проведывать целую неделю. Он все лез целоваться, а у неё только этот чирей перед глазами… И вот, в очередной раз ехала она к нему в больницу, в сеточке яблочки, в глазах тоска. Ехала, ехала, ехала, ехала, ехала.., а потом вдруг встала, вышла из трамвая, купила билет в кинотеатр на «Кин‑дза‑дзу» и, умирая со смеху, сожрала все эти яблоки… Так вот внезапно закончилась ещё одна её любовь…

Вику, конечно же, любили. Даже дрались из‑за неё. Девки козни чинили от зависти, что по ней пацаны убиваются, а на них внимания не обращают. А Вика всё ждала чего‑то, не принимала всерьёз ухаживания и занималась только изучением и совершенствованием своей сексуальности. Опыты были интересными… И называла она всё это опытами, потому что относилась тогда к мальчикам, как к подопытным кроликам, которых препарируют живьём и смотрят на то, как они реагируют на ковыряние в их внутренностях. Именно это доставляло ей наивысшее наслаждение… А потом уже было не до любви… Потом был только секс…

 

Глава 12

Постепенно протрезвев после многодневной грусти, майор Тимофеев начистил до блеска туфли, отутюжил парадный китель и, вооружившись букетом алых роз, уверенным шагом направился к дому Норы. Жить то как‑то нужно было, а он к холостяцкой жизни оказался не готов и жрать с утра до ночи яичницу он уже больше не мог. Но подходя всё ближе и ближе к подъезду своей, ещё недавно, любовницы, он замедлял шаг, решимость улетучивалась, оптимизм рассеивался. Он больше часа нарезал круги, не решаясь зайти в дом. Ещё столько же времени ушло на то, чтобы подняться на этаж и позвонить в дверь. За это время даже розы успели слегка поникнуть, что уж говорить о настроении.

– Ну и зачем вы, Павел Алексеевич, припёрлись? – спросила Нора, не снимая цепочку с двери.

– Может я войду?

– А что вам тут делать? Вы же всё изложили в своей записке. Вот и соответствуйте.

– Нора, не издевайся. Мне сейчас ещё твоего злорадства не хватало.

– А что случилось? Не заладилась семейная жизнь?

– Открой, пожалуйста. Мне что, тебе на лестнице всё рассказывать.

– Чтобы ты потом опять сбежал?.. Нет уж. Хватит.

Нора попыталась захлопнуть дверь, но Павел вставил ногу в проем.

– Я сейчас сломаю её, – сказал он, пытаясь быть максимально спокойным.

– А я вызову патруль.

– Плевать!

Он схватился за ручку и что есть силы толкнул дверь. Шурупы, которыми была прикреплена цепочка, вылетели из лутки. От резкого удара Нора отлетела в сторону, вешалка с вещами смягчила падение, иначе она разбила бы голову о стену. Павел вошёл в квартиру, запер дверь и присел рядом.

– Ну и чего ты добилась? Легче тебе стало? Я же мириться пришёл.

– Скотина ты, майор, – всхлипывая произнесла Нора.

– Согласен. Даже спорить не буду. Но эта скотина тебя любит.

– Крепкая же у тебя любовь.

– Да, крепкая, – он обхватил её лицо руками, и долго смотрел в наполненные слезами глаза, после чего тихо произнёс, – прости меня…

Нора попыталась высвободиться, подалась вперёд, и их губы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы пробежавшая между ними искра вновь разожгла потухший огонь и губы слились в поцелуе длинном, страстном, всепрощающем.

Неожиданно от напора их тел оборвалась вешалка, и вся висевшая на ней одежда упала на пол. Не было никаких сил и желания терпеть, и Павел повалил Нору прямо на эту мягкую кучу, уславшую пол коридора, и распахнул её незастёгнутый халатик. Как он соскучился по этому телу и по этому запаху, он понял, что вернулся не потому, что ему некуда было идти, а так хотелось поплакаться кому‑то в жилетку, чтобы погладили по головке, пожалели и приласкали. Нет, он вернулся, потому что любил эту женщину. И теперь ему было всё равно, что она сломала его жизнь, разрушила семью и чуть было не лишила всех благ на службе. Всё это такие мелочи по сравнению с тем блаженством, которое Нора умела ему доставлять.

Павел целовал тело любимой, опускаясь всё ниже и ниже, и не встречал сопротивления, поскольку те же чувства переполняли и Нору. Она ждала каждый день, плакала и надеялась. Когда узнала, что майор Тимофеев развёлся, радовалась как девчонка и была уверена, что он обязательно придёт, не думала, что это так надолго затянется, отсюда и такая реакция. И вот теперь она лежала на пыльной шубе, расставив ноги, и принимала прощения, с которыми Павел обрушился на неё. А за дверью в это время стояли две пожилые соседки и, едва дыша, прислушивались к странным звукам, доносившимся из квартиры.

– Ну что мне теперь делать с шубой? – сокрушалась Нора, растирая ладонью слипшийся ворс.

– Купим новую. А эту оставим, как первый экспонат нашего семейного музея, – попытался отшутиться Павел.

– Семейного?

– Ну да, а ты разве не хочешь этого?

– А кто тебе разрешит, советскому офицеру, жениться на иностранке?

– Разрешат… Времена уже не те.

Он встал с пола, помог подняться Норе и накинул ей на плечи халат.

– Что стоишь, – улыбнулась она, – одевай штаны, и пошли обедать.

– Это значит, что я могу остаться и после обеда?

– Да… Оденься только, ходишь тут голый, возбуждаешь одинокую женщину.

– Я просто думал, что мы ещё разочек…

– Ты тут губы не раскатывай, мачо нашёлся. Думаешь, трахнул на полу, так уже всё теперь можно? – игриво отшучивалась Нора, будучи явно не против повторить, но бабская сущность взяла верх. – Второй раз ещё заслужить нужно.