Недетское кино 2

Полковник налил себе воды из графина, выковырял аспирин из блистера, забросил в рот и запил, после чего закашлялся, подавившись застрявшей в горле раскисшей таблеткой. Лицо его, и без того мрачное, стало ещё мрачнее. Он уселся за стол и долго рылся в папке с личным делом курсанта Тимофеева, перекладывая анкеты, выписки, справки и фотографии. Ну ведь нормальный же пацан, подумал он. Отправлю в штрафбат, так это для него смертный приговор. Запетушат там его окончательно. Отпустить? Права не имею. Нужна справка, чтобы комиссовать. Оставить здесь тоже нельзя. Свихнётся окончательно.

– Слышишь, боец, отправлю‑ка я тебя по переводу в другое подразделение. Подальше от наших мест. Только чтобы молчок о случившемся. Понял меня?!

– Так точно, товарищ полковник! – радостно выкрикнул Пашка.

– Тогда ступай, я дам распоряжение, чтобы подготовили все документы для перевода. Сегодня переночуешь в санчасти, в казарму не ходи, я позвоню ротному и военврачу, а завтра утром получишь предписание, и вперёд, на службу отечеству. И не дай бог тебе попасться мне на глаза ещё хоть раз. Молись, что на этом месте оказался я, а не кто‑то другой.

Пашка хотел кинуться ему в ноги, расцеловать сапоги, но сдержался и лишь улыбнулся сквозь слезы.

– Спасибо вам… Большое…

– Вали. И чтобы больше я тебя не видел!

Они действительно больше никогда не увиделись, но благодаря этому человеку всё в жизни курсанта Тимофеева изменилось. К новому месту обучения он прибыл чистым, без всякого шлейфа, особист позаботился. И практически в первый же день после переезда судьба сделала Пашке ещё один подарок, о котором он даже не мог и мечтать. Он увидел её ещё когда входил на территорию части. Симпатичная девчонка стояла у КПП с букетом цветов и озиралась по сторонам, пристально вглядываясь в каждого проходящего мимо курсанта.

– Кто такая? – спросил Павел у дежурного, протягивая ему приписное свидетельство.

– Не знаю, – ответил тот, – второй день как приходит. Спрашивали к кому, не говорит.

Закончив все формальности по оформлению своего нового статуса, он вошёл в казарму и огляделся по сторонам. Он словно попал в другой мир, вроде бы всё как везде – крашенный пол, запах портянок, кровати в два яруса, но совсем другая атмосфера, человеческая, что ли. Его сразу приняли сослуживцы, приняли как равного, не пришлось даже драться, как советовал особист.

Утром следующего дня, после зарядки и завтрака, Павел подошёл к окну и снова увидел стоящую у КПП девушку с цветами. Ему понравилась эта симпатичная евреечка с ладненькой фигуркой, обтянутой лёгким ситцевым платьем. Вот бы было замечательно познакомиться с ней, подумал он, но прозвучала команда на построение, и, когда он через несколько часов снова выглянул в окно, то девушки там уже не было. Не пришла она и на следующий день. Целую неделю Пашка бегал к КПП, но безрезультатно, она больше не приходила.

Годы учёбы пролетели незаметно. Большинство его однокурсников перед тем, как получить распределение, женились, чтобы не ехать к новому месту службы в одиночку и гоняться там за первой встречной деревенской бабой, чтобы удовлетворить свою молодецкую плоть, и только лейтенант Тимофеев шёл по перрону железнодорожного вокзала без жены. В одном повезло Павлу, его не отправили защищать Родину в заполярную глушь или в тёплые песчаные дали, он по неведомой причине должен был продолжить свою службу в ленинградском военном округе. Хотя почему «по неведомой причине», очень даже по известной, зря что ли он в течение всего срока обучения регулярно наведывался на дачу начальника политотдела училища, строительством которой руководила его жена. Это тёмная история, окутанная завесой тайны, была пронизана таким развратом, что вспоминания о ней будоражили по сей день, но результат многолетней геронтофилии был на лицо – он ехал в Ленинград.

В вагоне стояла невыносимая духота. Павел швырнул чемодан на верхнюю полку, снял китель и попытался открыть окно в купе, но то, как и положено, не поддалось, пришлось выйти в коридор, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом. На перроне толпа провожающих мешала толпе уезжающих. Поезд тронулся, и Павлу вдруг стало любопытно, успеет ли вот эта, бегущая по платформе девушка запрыгнуть в вагон. Присмотревшись, он узнал в ней ту самую девчонку с цветами. Расталкивая идущих навстречу пассажиров, навьюченных чемоданами, он прорвался в тамбур, и, оттолкнув проводницу, спрыгнул на перрон, выхватил у девушки тяжеленную сумку, зашвырнул её в дверь и крикнул проводнице, чтобы та подняла площадку. Дородная дама могла бы не послушаться, но офицер был так суров, что она не посмела ослушаться. Девушка запрыгнула на ступеньку, поднялась вверх и протянула руку своему спасителю.

– Спасибо вам большое, товарищ лейтенант, – едва дыша произнесла она, всё ещё сжимая Пашкину руку, – меня зовут Софья.

Через два месяца случилась свадьба, а уже летом у них родилась дочка.

 

Глава 9

Самое страшное – это влюблённый стеснительный толстяк, который до этого был влюблён только в свою правую руку. Именно таким был Валерка. Боже, как он смотрел на Вику! Она чувствовала этот взгляд даже спиной. И это не было какой‑то выстраданной временем любовью, он потерял контроль над собой в тот момент, когда впервые увидел её, вошедшей в класс. Кто такая, откуда, перешёптывались мальчишки разглядывая симпатичную новенькую, и Валерка понимал, что ему ничего не светит, ну совершенно ничего, поэтому, как бы случайно оказавшись рядом, он жадно вдыхал её аромат, боясь лишний раз выдохнуть и потерять хоть часть того, что он считал уже своим. Вике было забавно следить за ним – как он отводит в сторону глаза, когда она внезапно перехватывала его взгляд, как пристраивается поближе на физкультуре, чтобы не позволить другим даже случайно дотронуться до её попы, обтянутой спортивными трусиками, как он усаживается на уроке всегда позади неё, и Вика чувствовала, как его пальцы осторожно прикасаются к её волосам… Этих «как» можно было бы ещё навспоминать сотни… Но ничего из вышеперечисленного не растопило маленькое девичье сердце. Вика засматривалась на других мальчишек, и Валерку почти не замечала. За годы, проведённые в школе, она так привыкла к его тени рядом со своей, что просто перестала обращать на неё внимание. Он тоже привык, привык любить её, и чем старше он становился, тем крепче становилась эта любовь.

А вот Виталик, который жил напротив их дома, ей приглянулся сразу, и семья у него была приличная, симпатичные такие, улыбчивые. Виталик был на два года старше Вики и постоянно возился со своими сёстрами, семи и двенадцати лет. Он был такой красивый мальчик, глаз не оторвать, а ещё отличник, спортсмен, одним словом – душка, все девчонки были влюблены в него. Но только Вике он открыл свою тайну. Каждый день в двенадцать часов его отец приезжал домой на обед и ровно через час уезжал. Ну что в этом такого? Виталик взял с Вики клятву, что она никому ничего не расскажет, и в один из таких дней, когда дома никого из детей не должно было быть, они сбежали с уроков и тихонько залезли через окно в его комнату и заперлись там.

Виталик поставил рядом с дверью два стула так, чтобы можно было, встав на цыпочки, смотреть в стеклянное окошко над дверью. Картина вроде бы была обыденной – мама накрывала на стол и бегала из кухни в гостиную, таская тарелки и кастрюли, но был один нюанс – мама была голая, и это уже было интересно. Но вот появился папа, и стало ещё интереснее… Он прямо у порога тоже разделся и, даже не поев борща, завалил жену на диван… Вика задыхалась от волнения, голова кружилась, немного подташнивало, но любопытство брало верх, и она продолжала пялиться на трахающуюся парочку, изредка бросая косые взгляды на Виталика. А тот смотрел больше не в окошко, а на её реакцию.

– Ну что, тебе понравилось? – спросил он, когда они бежали обратно в школу.