Непокорный рыцарь

Или несколько канистр бензина и зажигалка.

Камилла бросает на меня угрюмый взгляд.

– Чего тебе нужно? – спрашивает она.

– Так у вас здесь общаются с клиентами? Неудивительно, что толпы желающих не видать.

Я делаю вид, что оглядываю очередь из невидимых посетителей.

Ноздри Камиллы раздуваются.

– Ты не клиент, – шипит она.

– А мог бы им стать, – говорю я. – Мой двигатель перегревается. Я хочу глянуть его, прежде чем поеду дальше.

Я не спрашиваю разрешения загнать машину внутрь, просто заезжаю в пустой бокс. Потом выхожу и открываю капот.

Не в силах совладать с любопытством, Камилла заглядывает внутрь.

– Ты использовал оригинальные запчасти? – спрашивает она. – Для моделей с 1965 по 1968 годов выпуска можно достать что угодно, а вот для моделей с 1971 по 1973‑й…

– Эта 1970 года, – говорю я.

– И все равно…

– Все оригинальное! – резко прерываю ее я.

– Кроме тормозного комплекта?

– Ну… да.

Она раздражающе хмыкает, словно была права.

Я начинаю припоминать, почему Камилла никому не нравилась в школе. Потому что она упрямая маленькая всезнайка.

– Ты добавил турбонаддув? – спрашивает она. – Сколько здесь теперь лошадиных сил?

Она реально меня бесит. Ведет себя так, словно я какой‑то мелкий богатый говнюк с Уокер‑драйв, который ни хрена не смыслит в собственной тачке.

– Дело не в дисбалансе! – рявкаю я.

– Тогда почему двигатель перегревается?

– Ты мне скажи, гений механики!

Она выпрямляется, глядя на меня.

– Я ничего не должна тебе говорить. Я на тебя не работаю.

– Где твой отец? – спрашиваю я. – Вот кто знает свое дело.

Я знал, что это ее разозлит, но даже не представлял, как сильно. Камилла хватает ближайший гаечный ключ и размахивает им так, словно собирается ударить меня по голове.

– Он спит! – кричит она. – И даже если бы не спал, сказал бы тебе то же самое, что и я. А именно – вали на хрен отсюда!

Она разворачивается и стремглав выходит из мастерской, направляясь по ступеням вверх, бог знает куда. Наверное, в квартиру. Скорее всего, вся ее семья живет над мастерской. «Вся семья» – это ее отец и тот братишка, что толкает дурь для Ливая. Интересно, знает ли Камилла об этом. Она вряд ли даже пила в школе – всегда была из ответственных.

Что ж, это ее проблема, а не моя.

Прямо сейчас моя проблема – это как сделать так, чтобы моя машина снова ехала легко и плавно. И если Камилла не собирается возвращаться, тогда я воспользуюсь ее инструментами сам. Нет смысла оставлять эту прекрасную мастерскую простаивать без работы.

Большинство ее оборудования, похоже, использовал еще Ной для строительства ковчега, но оно в хорошем состоянии, чистое и на своих местах. Я переключаю радиостанцию, чтобы не слушать Шакиру или какое еще дерьмо там играло. Вскоре я уже по локоть в моторе разбираюсь с «Мустангом».

Спустя час мне приходится признать, что, возможно, в словах Камиллы была определенная доля истины. Из‑за некоторых модификаций, которые я установил на двигатель, он работает с мощностью, в два раза превышающей ту, на которую был рассчитан. Похоже, мне стоит пересмотреть некоторые изменения.

Но это уже работа для моей собственной мастерской. А пока мне просто нужно долить охлаждающей жидкости. Выяснив это, я бросаю пару сотен баксов на верстак за пользование инструментами и материалами.

Может, я и преступник, но не жмот.

 

Камилла

 

Я так зла, что готова кричать!

Кем этот гребаный Неро себя возомнил, если думает, что может запросто приезжать в мою мастерскую и вести себя так, словно я тут за поломойку?

Я слышу, как Галло возится с моими инструментами внизу. Мне хочется схватить шланг от мойки и направить на него струю, чтобы прогнать, как паршивого пса.

Единственное, что отвлекает меня от этого плана, это мой отец, который снова начинает кашлять. Он хотел подремать, но просыпается каждые десять минут ради очередного раунда хрипов и стонов. Я замираю на кухне в нерешительности, не зная, как поступить: пойти проведать отца или оставить его в покое на случай, если он снова провалится в сон.

На меня накатывает тошнотворное чувство страха, словно я стою посреди заброшенного здания и стены вокруг меня начинают рушиться. У Вика проблемы. Тот коп схватил меня за задницу. А теперь еще и с папой что‑то не в порядке. Дело не только в кашле – он уже давно не в лучшей кондиции. Но у нас нет медицинской страховки. Мы самозанятые. Я смотрела разные варианты, но самый выгодный пакет все равно обойдется нам в тысячу двести долларов в месяц. У меня же на руках в лучшем случае остается пара сотен лишних баксов после того, как мы оплатим коммунальные услуги, продукты и арендную ставку за место, которая растет с каждым годом.

Я работаю все больше и больше, но лишь наблюдаю, как мои мечты, словно песок, утекают сквозь пальцы. Я хочу, чтобы мой брат поступил в хороший университет и стал кем‑то значительным – доктором или инженером. Я хочу, чтобы он жил не в квартире, а в одном из этих больших красивых домов в Олд‑Тауне. Я хочу, чтобы у моего отца был приличный счет в банке, чтобы он мог спокойно выйти на пенсию, когда эта работа станет слишком тяжелой для него. Я хочу, чтобы он в любой момент мог поехать отдыхать куда‑то, где тепло и солнечно.

А что касается меня…

Я не знаю. Я понятия не имею, чего я хочу для себя.

Я хочу не чувствовать себя гребаной неудачницей. Я хочу, чтобы у меня было время на друзей и отношения. И было бы здорово заниматься лишь той работой, что действительно приносит удовольствие. Я люблю машины больше всего на свете. Но менять тормозные колодки по меньшей мере утомительно. Я бы хотела браться за более творческие проекты.