Непокорный рыцарь
Наконец я избавляюсь от болтов и поперечины и готова вытащить коробку. Делать это нужно аккуратно, чтобы не повредить сцепление или гидротрансформатор.
Коробка передач весит 146 фунтов[1], и это после того, как я слила все жидкости. Домкрат помогает мне удерживать ее, но я бы не отказалась от помощи своего отца. Он отрубился сразу после ужина. В последнее время папа сильно устает, и ему едва удавалось разлепить глаза, чтобы доесть свою тарелку спагетти.
Я сказала, чтобы он шел спать, и обещала обо всем позаботиться.
Я опускаю коробку передач на домкрат и выкатываю ее из‑под пикапа. Затем я собираю все гайки и болты и складываю их в пакетики с этикетками, чтобы не потерять ничего важного.
Это первое, чему научил меня отец в ремонтном деле, – быть организованной и щепетильной.
«Это сложные механизмы. Ты сама должна быть как слаженный механизм. В нашем деле нет места ошибкам».
Вытащив коробку передач, я решаю отпраздновать успех газировкой. Кондиционера у нас, может, и нет, но, по крайней мере, в холодильнике всегда прохладно.
У моего отца автомастерская на Уэллс‑стрит. Мы живем прямо над ней в маленькой двухкомнатной квартирке. Мы – это я, отец и младший брат Вик.
Я поднимаюсь туда, вытирая руки о тряпку. Верхнюю часть спецовки я сняла, а футболка вся пропиталась потом. Еще она перепачкана всеми вытекающими из автомобиля жидкостями. Ну и к тому же просто грязная. В мастерской довольно пыльно.
Мои руки настолько чумазые, что лишь два часа под душем и стальная губка смогут привести их в божеский вид. Масло въелось в каждую трещинку и линию на моей коже, а под ногтями вечная чернота. Обтерев руки, я убрала лишь малую часть грязи и все равно оставляю отпечатки пальцев на холодильнике.
Я хватаю колу и открываю банку, на секунду прижав ее к щеке, прежде чем сделать несколько больших глотков.
Из комнаты выходит разодетый Вик. Все его наряды гораздо уместнее смотрелись бы в музыкальных клипах – узкие джинсы, яркие рубашки, кроссовки, которые брат судорожно начищает зубной щеткой всякий раз, как заметит на них каплю грязи. На это уходят все его деньги, если они у него бывают.
Я подавляю желание взъерошить его длинные лохматые волосы цвета карамели. Вику всего семнадцать – он на восемь лет младше меня. Часто я чувствую себя скорее его матерью, чем старшей сестрой. Наша настоящая мать оставила мальчика у нашего порога, когда ему было два с половиной года. Это был тощий малыш с глазищами вполлица и совершенно потрясающими ресницами (почему парням всегда достаются самые лучшие ресницы?). Никаких вещей и игрушек, кроме фигурки Человека‑паука без одной ноги. Брат таскал ее за собой всюду, даже в ванную, и крепко сжимал по ночам. Я не знаю, где они жили раньше и кто его отец. Мой папа принял Вика, и с тех пор мы живем втроем.
– Куда ты собираешься? – спрашиваю я.
– Погулять с друзьями, – отвечает брат.
– Какими друзьями?
– Тито. Эндрю.
– Что будете делать?
– Не знаю. – Вик хватает себе колу и открывает банку. – Может быть, посмотрим кино.
– Поздновато для кино.
Сейчас 21:40. Не так уж много фильмов начинается после 22:00.
Вик лишь пожимает плечами.
– Не задерживайся допоздна, – говорю я.
Брат закатывает глаза и направляется прочь из кухни.
Я замечаю на нем новую пару кроссовок. По мне, так они совершенно нелепы – белые и массивные, с какими‑то странными изогнутыми серыми полосками по бокам. Это баскетбольные кроссовки, но я сомневаюсь, что Вик собирается играть в них в баскетбол, – если только матч не проходит на Луне в 3000 году.
Они выглядят дорого.
– Где ты их взял? – Я жду ответ.
Вик избегает моего взгляда.
– Выменял у Эндрю на мои джорданы[2].
Я знаю, когда мой брат врет. Ему никогда это не удавалось.
– Ты же не украл их из магазина?
– Нет! – с жаром отвечает он.
– Хорошо бы это было так, Вик. Тебе почти восемнадцать, если из‑за этого дерьма ты испортишь себе личное дело…
– Я не крал их! – кричит брат. – Мне пора идти, а то опоздаю.
Он перекидывает рюкзак через плечо и выходит, оставляя меня на кухне в одиночестве.
Я хмуро допиваю газировку. Я люблю брата всем сердцем, но беспокоюсь за него. Вик тусит с ребятами, у которых гораздо больше денег, чем у него. Ребятами, которые живут в фешенебельных особняках и чьи родители одним нажатием кнопки могут набрать номер адвоката, чтобы тот вытащил под залог их идиотов‑отпрысков, если те сделают какую‑нибудь глупость.
Мы не можем позволить себе такой роскоши. Я снова и снова говорю брату, что пора браться за ум и усердно заниматься в течение выпускного года, чтобы поступить в хороший колледж. Его не слишком интересует работа в автомастерской.
К сожалению, школа его тоже не очень интересует. Вик собирается стать диджеем. Я еще не разрушила этот его воздушный замок.
Я выкидываю банку в ведро для металлических отходов, готовая вернуться в мастерскую.
Следующий час я продолжаю возиться с коробкой передач. Хозяин «Сильверадо» не хочет менять ее – он хочет, чтобы мы отремонтировали ту, что есть. И так как мы не знаем точно, что не так с этой проклятой коробкой, мне приходится разобрать ее целиком, почистить каждую деталь и проверить, что износилось или сломалось.
За работой я продолжаю думать о брате. Я не верю в его историю про кроссовки, и мне не нравится, что Вик тусуется с Эндрю. Это худший из его друзей – заносчивый, избалованный и злобный. У брата доброе сердце. Но он хочет быть популярным, из‑за чего постоянно ввязывается во всякие глупости, чтобы впечатлить друзей.
Я вновь вытираю руки и хватаюсь за телефон. Хочу проверить в приложении, действительно ли Вик отправился в кино.
Я приближаю маленькую голубую точку, и, разумеется, он вовсе не в кинотеатре. Брат где‑то на Гудзон‑авеню, похоже, в каком‑то доме. Это не дом Эндрю или еще кого‑то, кого я знаю.
[1] Примерно 66 кг.
[2] Air Jordan – именная линейка кроссовок, разработанных Nike специально для баскетболиста Майкла Джордана.
