Непрощённые

– Если б знать, – маг покачал головой. – Я всю голову сломал, думая кому это нужно сейчас. Королю Брондалу? Точно нет. А значит он и не посылал этих сианцев за принцем, и вовсе ведать не ведает что тут творится. Тогран? Ну уж не своей волей точно. На что он может рассчитывать? А вот если кто‑то ему сианскую корону пообещал за принца, тут игра совсем другая получается. Тогран‑то до сих пор не примирился с тем, что королем стал Брондал. Не по старшинству ведь, а волей их отца. Если хочешь знать мое мнение – думаю, вмешалась некая неизвестная нам сила, которая задумала посадить на трон послушного ее воле Императора.

Рани всплеснула руками. Слишком невероятное заявление прозвучало сейчас из уст Ри.

– Как? Как они думают убедить Сингура, Ри? Ты знаешь этого парня, не хуже меня. Он упрям как менайский жеребец, так же горяч и до сих пор верит в сказки о справедливости. Чтобы уговорить его пойти против чести… Да ничего не чтобы! Нет таких слов и убеждений для него. Послушного воле. Вот придумал еще.

– Можно и не уговаривать, – пробормотал Ри сдавленно. – Можно заставить. Магией, к примеру.

– Ну этого только не хватало! – воскликнула Рани с досадой. – Такое есть что ли? Возможно?

Маг неуверенно пожал плечами.

– Кто знает. После того, что произошло со мной, я вообще не могу быть ни в чем уверенным. Одно знаю – не будь у них средства, чтобы надавить на Сингура, вся эта охота не имела бы смысла.

Вот что действительно было ненавистно Рани – так это магия. Люди научились использовать Силу для создания заклинаний, магических предметов и оружия, люди стали взращивать эти умения и совершенствоваться в них. Они стали убивать и подчинять при помощи магии. И Боги позволяли людям это делать. Когда‑то магия была дарована человеку, чтобы ему было что противопоставить более сильным и живучим Старшим. Говорят, что до этого, племена правили всем миром, а людям ничего не оставалось, как уступать. Земли, охотничьи угодья и своих женщин. Потом справедливые Боги оставили людям дар – Сердце Нумы. Так в мир пришла магия. Первые жрецы храма Сердца стали первыми же магами, основав далеко в южных землях город Нуму. А позже храмы были построены и по всему Эльвейну. И Старшие утратили свое господство.

– Вот поэтому, мне и не хочется, чтобы Сингур шел в Сиану, – добавил Ри, задумчиво глядя в огонь. Думаю, что там его будут ждать. Но пойди, попробуй его отговори.

Он поморщился, поворошил сучья в костре.

– Так что, Рани, надо нам как‑то постараться вернуть мне Силу. С моей магией, твоей свободой и воинским мастерством Резчика у нас будет какой‑никакой шанс добраться до короля Брондала.

– Считаешь, что Мэйр станет нам помогать и дальше? Даже если ты сумеешь освободить меня?

Ри недоуменно посмотрел на шенну.

– Ты думаешь, будет иначе? – усмехнулся он. – Твой соплеменник из шкуры вывернется, но не допустит, чтобы с тобой что‑то случилось.

– С чего бы? – мрачно спросила Рани.

– Ну как я понял, он хочет оплатить свой долг. Насколько это возможно. И потом, ты ведь тоже собралась идти с Сингуром, шенна Зоэрани? Даже если я сумею освободить тебя. Почему?

Рани отвернулась. Спиной она чувствовала внимательный, острый взгляд Ри. Разговорила на свою голову.

– Ложись спать, колдун, – сказала она, внезапно раздражаясь.

– А ты?

– Посторожу пока. Мне надо меньше сна, чем тебе.

Она не смотрела на мага, пока тот, вздыхая, устраивался поудобнее. Наконец, он прекратил возиться и затих.

Так почему все таки? Рани смотрела как языки пламени яростно лижут новую охапку сучьев и пыталась найти ответ на вопрос Ри. Ей казалось, что этот ответ очевиден. Или даже вопрос и вовсе не стоял. Потому что больше ничего не осталось, вот почему.

Да и что могло остаться после? Черные мазки пожарищ Большой войны, бурые пятна застарелой крови, впитавшейся в пористый камень предгорий. Тлеющие под ветрами времени брошенные кости – людей и Старших. Перемешанные в единое дланью смерти.

И еще память.

У каждого она своя. И пусть события шли своим чередом, каждый запомнил что‑то важное только ему. То, что решало и изменяло, порой навсегда, их собственную жизнь.

На первом году плена, Рани молила Богов только о том, чтобы не забыть.

Я – Зоэрани, я – шенна.

Рани твердила это и тогда, когда мучительное желание Перехода гнало ее в ночь, на двор крепости и там, в пыли, шенна падала на колени, корчась от мучительно болезненной невозможности. И когда меч противника на арене уже едва не взрезал ее кожу, Рани уклонялась с той ловкостью, что присуща только Старшему племени. Она слышала восторженные вопли бойцов, как будто впитывала их в себя и смеялась в удивленные лица.

Я – Зоэрани, я – шенна.

А шесть лет назад, когда в шенне Зоэрани еще жил отголосок огня и плавил душу ненавистью, болью, звал к борьбе и брезгливо выжигал смирение, пленница Рани выиграла свой очередной тяжелый бой и лежала без сил на крыше амбара, глядя в равнодушное небо. Тогда мальчик Сингур подошел, лег рядом с ней и просто молчал некоторое время. Она смотрела в темное небо и думала, как быстро сможет свернуть шею ребенку.

Я – Зоэрани, я – шенна.

И шенни не убивают детей. Никаких.

Сингур проводил много времени в Дримме. Он повадился хвостиком ходить за Рани, наблюдать за ее тренировками и битвами, пытаться разговаривать с ней. То, что она не отвечала, казалось, вовсе ему не мешало. Поначалу она грубила, отсылала прочь – к нянькам и игрушкам, потом понемногу стала сдаваться. Так началась их странная дружба. Сингур научил шенну читать, она его – сражаться. С озорным и добродушным мальчишкой она снова вспомнила что такое смеяться. Это он, Сингур, тогда еще нескладный, долговязый и скорый на поступки, всерьез поссорился с Тограном, вытребовав слово освободить пленницу‑шенну, как только прибудет маг Ри.

Видимо, именно тогда Рани и начала забывать.

И вот теперь нужно вспоминать все заново. Теперь – действительно нужно. И пусть еще шею держит объятие витого тонкого ошейника, пусть присутствие нумийского мага вызывает тошноту. Надо вспоминать. Потому что без этого не будет свободы. Даже если и не станет ошейника. Свобода – это всегда свой собственный выбор. Что помнить, а что забыть навсегда. Не стать прежней, а стать заново.

Я – Зоэрани, я – шенна. И я выбираю защищать тебя в бою и оберегать в мире, принц Сингур…

Громко щелкнула в огне сухая ветка. Рани вздрогнула. Должно быть, она все‑таки задремала. Шенна огляделась, прислушалась – все тихо. Маг крепко спал, подложив себе под голову неловко свернутую подушку из пустого вьючного мешка. Во сне его лицо наконец‑то расслабилось, и Рани удивилась насколько же он все‑таки молодо выглядит. Хотя судя по всему, лет ему немало. Хотя, колдуны живут долго, как и Старшие, а может и еще дольше. Рани подбросила сучьев в костер и прилегла к нему спиной, бездумно глядя в густую недобрую темноту.