Непрощённые

– Это же моя песня! – удалось расслышать Мэйру удивленный возглас принца.

Ну вот пусть дослушает, и можно подходить. Настроение явно у него отличное, а значит не погонит в шею сразу. Песня говорила о войне и разлуке. Ничего нового, но мелодия была свежей, а слова были неплохо подобраны. Действительно, еще и песни слагает будущий Император. Мэйр даже заслушался ненадолго. Все таки молодец этот Тино – все продумал до мелочей. Кому, как не опытному трактирщику знать чем порадовать высокого гостя.

Наконец, музыка отзвучала, и Мэйр встал. Подойдя на допустимые два шага до стола, он склонил голову и сказал:

– Могу я поговорить с тобой, принц Сингур?

Охранник слегка напрягся и наклонился к уху принца, но тот беззаботно махнул рукой.

– Мне бы не хотелось сейчас вести разговоры о делах, шенни, – с улыбкой ответил Сингур – Ты ведь шенни, правильно?

– Так, принц, – Мэйр продолжал стоять, надеясь, что разговор еще не окончен.

– Садись, Старший, выпьем, расскажешь мне о себе, а там может и о твоем деле поговорим.

Ну хоть так. Пригласить за стол рослого, даже по меркам Старших, бродягу‑шенни с рассеченной старым шрамом бровью и россыпью свежих ссадин на щеке – очень легкомысленное решение. Но, признаться, Мэйр рассчитывал, что сможет вызвать у принца интерес. Вряд ли Сингуру доводилось часто общаться со Старшими, а принц, судя по всему, был любопытен и жаден до нового.

Он сел, и охранник подвинул к нему немаленькую кружку с пивом. В глазах воина читалось немое предупреждение – мол, только дернись чего.

Сингур же рассматривал неожиданного собеседника с детским восхищением и без всякого смущения, будто прилично рассматривать посторонних, как диковину на ярмарке. Хотя, пусть смотрит. Главное, что не прогнал сразу. А ведь мог. Мало ли кто явился докучать, тем более чужак из рода недавних противников.

– Какие желтые у тебя глаза! Прости, просто очень необычно. Давай выпьем, шенни, – Сингур поднял свою кружку. – Вино тут отвратительное, но пиво приличное.

Наверное, Тино оскорбился бы за вино. Он совсем недавно с гордостью рассказывал, как приобрел пару ящиков у торговца за «просто непомерные деньги, еще один трактир можно купить». Зачем он это сделал, правда, Мэйр так и не понял. Ну может, в расчете на прибытие короля Сианы. А может просто потому, что скупал все, что умели хорошо предложить.

Принц сделал несколько глотков и спросил:

– Откуда ты и как тебя зовут?

– Мое имя Мэйр, – ответил шенни – И я из этих краев. Здесь неподалеку жило мое племя.

– Шенни с Закатного перевала, – принц кивнул, – Мне жаль, Мэйр. Погоди, я слышал из вас никого не осталось.

В это время, сидящая до этого тихой мышкой, Таиша прижалась губами к уху Сингура и что‑то ему горячо зашептала. Принц слушал, мрачнея лицом.

– Так твое имя звучит как Ээрмэйр Резчик? – наконец спросил он.

– Да, принц, – Мэйр не подал виду, но на душе что‑то неприятно заскребло.

Что такого скверного для принца может означать его имя. Вроде не пересекались нигде. Ни с ним, ни с дядей наместником и, уж тем более, с папой‑королем.

Принц вдруг слегка улыбнулся. Однако взгляд его серых, необычно светлых глаз оставался холодным. Да, что там – просто ледяным.

– Ты, говорят, был вождем племени Закатного перевала?

– Был, принц.

Улыбка Сингура, казалось застыла у него на губах. Нехорошая, надо сказать. улыбка. Мэйр внутренне подобрался, готовясь к чему‑то явно неприятному.

– Расскажи мне о войне, шенни. Как вышло так, что все твое племя полегло в Красных долах, а ты тут сейчас сидишь?

– Меня не было в этой битве, принц, – спокойно ответил Мэйр. – Иначе бы я тут не сидел. Сианская армия была слишком многочисленна. И пленных не брала по приказу короля Брондала.

Гнев мелькнул на лице принца, но он с явным усилием сдержал себя.

И правильно. Не ему спрашивать о судьбах племени шенни, сгинувшего под натиском армии его отца. Но откуда принц знает, а главное, почему его так сильно задело отсутствие на поле боя вождя племени. Да и не был он уже вождем к тому времени.

– Говорят, ты бросил свое племя. Ушел в самом начале войны.

– Кто говорит, принц? – Мэйр старался держаться ровно, уже осознавая, что приличного разговора не состоится. – Годится ли будущему правителю собирать людские сплетни о Старших?

Сингур наклонился вперед, не отводя взгляда от лица Мэйра.

– Годится ли дикарю‑шенни учить манерам будущего правителя? – очень тихо спросил он. – И мои слова – не людские слухи. Я знаю о тебе от женщины твоего племени.

Понятно. Теперь все встало на свои места. Осталось только еще больше все испортить.

– А, от той шенны, которую твой дядя Тогран до сих пор держит в плену? – тоже наклоняясь ближе к принцу, так же тихо спросил Мэйр. – Собственно, о ней я и хотел поговорить с тобой, принц. Хотел просить тебя повлиять на дядю, призвать уважать договор, по которому всех пленных должны отпустить.

Сингур в сердцах стукнул кружкой по столу, разбрызгав недопитое пиво. В гневе его лицо почти не изменилось, оно, скорее, застыло надменной маской. Принц как будто разом стал старше и уже не напоминал веселого мальчишку, каким был несколько мгновений назад.

– Это уж мы как нибудь решим сами. Ты утратил свое право решать за Зоэрани, когда бросил ее и всех остальных. Она погибла бы со всеми, не попади она в плен. Теперь Рани – один из лучших бойцов на арене наместника и ни в чем не знает нужды, – произнес он предельно вежливо и четко.

Мэйр смахнул с лица пивные брызги и откинулся назад, скрестив руки на груди.

– Полагаю, принц Сингур, право решать за Зоэрани перешло к тебе и Тограну потому что…?

– Полагаю, шенни, я не обязан отвечать тебе, – буркнул принц холодно и покосился на охранника.

Тот кивнул, опуская руку вниз. К рукояти меча, не иначе.

Мэйр усмехнулся и пристально посмотрел прямо в стальные глаза Сингура.

– Разговор как то не заладился, да, принц? Я не хочу ссоры, поверь. Я просто хочу знать о судьбе Зоэрани и о том нужна ли ей помощь. Может все‑таки…

– Ей не нужна помощь, Ээрмэйр Резчик, – резко ответил принц. – Она – мой друг, если тебе вообще знакомы эти понятия и о чем‑то способны сказать.

Мэйр и сам не понимал, что заставляет его так злиться – то ли то, что уцелевшая Зоэрани считает его предателем, да таким, что не грех и со своими пленителями поделиться. Или то, что принц самоуверен до такой степени и полагается на одного лишь охранника, едва ли способного вывести шенни вон из трактира, как пьяного дебошира. Злясь и на себя, и на высокородного мальчишку, Мэйр продолжил, уже и сам не понимая зачем это делает: