Обычный человек Мэтью Лидс

– Полгода, не думаю, что больше… Но точно сказать я не могу, – всё ещё глядя в сторону, произнесла Маргарет Росс, 26‑летний доктор госпиталя на Уильям Стрит.

Мэтью откинулся на спинку лавки. Его левая рука, на которой красовались старенькие часы, потянулась в карман. Очевидно, за пачкой «Marlboro».

«Последняя», – пронеслась мысль, которая только усилила его тоску.

– Вот оно что, – сорвалось с губ мистера Лидса, пока он пытался извлечь искру из зажигалки. – Если бы я мог возражать, я бы, конечно, возражал… Но сейчас мне остаётся лишь смириться и понять, что делать дальше. Ха, только и всего, – с ироничной улыбкой произнёс мужчина, глядя куда‑то далеко, вероятно, туда, где ещё не пошёл дождь.

Маргарет повернулась к нему и окинула ожидающим взглядом. Чего она ждала? Хороший вопрос. Возможно, она ждала, что мужчина, которому женщина отдала уже пять лет своей жизни, наконец поймёт её положение. Возможно, того, что дождь скоро кончится. Но, вообще‑то, она ждала лишь того, чтобы Мэтью Лидс, чье имя стало для неё таким родным, спросил о Сицилии.

Она мечтала о Сицилии. Он тоже о ней мечтал, не так громко, разумеется, но уж явно не меньше. Теперь их общая мечта казалась ещё более несбыточной.

Она не дождалась этого вопроса. К сожалению.

– Знаешь, я думаю, что время пролетит быстро. Погружусь с головой в работу, а ты не забывай мне писать. Раз в неделю. Хотя нет, лучше всё‑таки два, – задумчиво размышлял Мэтт, как его любила называть Маргарет.

«К её приезду я обязательно накоплю достаточно денег, чтобы мы сыграли свадьбу. Вот ведь она будет счастлива, когда я встречу ее дома на одном колене», – думал в этот момент Мэтью.

Вечер опускался на Нью‑Йорк, а дождь усиливался. Редкие машины проезжали по улице, брызгая водой из луж.

Они посидели ещё немного, поболтали о чём‑то отвлечённом. Потом собрались и медленно побрели к шоссе. Маргарет уже ждало такси. Она уезжала в ближайший военный аэропорт.

И лишь глядя вслед уезжающей машине, Мэтью окончательно осознал: в такси сидел, вероятно, единственный человек, который всё ещё мог его понять.

– Прошу, пиши мне… – произнёс вслух мистер Лидс.

Он развернулся и пошагал домой. Один. Без неё.

Отныне их оставалось двое – он и Берни.

Бедный Берни, он точно будет скучать. Пёс любил, когда его кормила именно Маргарет. Ещё бы, именно она подобрала его на улице щенком в прошлом году.

Но ничего. Собаки преданнее людей. Они дожидаются.

 

4

 

Улицы Филадельфии рассекала фигура в серой шляпе и синей клетчатой рубашке. Шагал Мэтт быстро. Иной прохожий подумал бы, что резвый мужчина куда‑то опаздывает. Однако здесь всё было не так просто.

С одной стороны, никуда Мэтью не опаздывал, он всегда ходил быстрым шагом. С другой же – мистер Лидс действительно опаздывал. И довольно‑таки серьёзно, надо заметить.

Он опаздывал жить. Лет так на десять, по его собственному, отнюдь не скромному мнению. Он считал, что в его возрасте люди должны думать о третьем ребёнке, о том, где выкопать бассейн на своей ферме в пригороде. Словом, о семейной жизни. Явно не о том, в каком очередном притоне дать свой следующий «концерт» за гроши.

Однако жаловаться Мэтт не мог. Более того – он ненавидел жаловаться. Мистер Лидс, конечно, ненавидел много чего ещё, но сейчас до этого дела нет. Дело есть лишь до того, что он буквально ногой открыл дверь в кофейне на углу.

– Доброе утро, мисс. Не знаете ли вы какой‑нибудь забегаловки поблизости? Я имею в виду – бара, кабака, ну, или вроде того. Прошу только, не посылайте меня в «Увядшую Розу», это злачное место, – подлетев к столу обслуживания, запыхавшимся голосом выпалил мужчина.

Лицо официантки, оказавшейся на смене в ту минуту, сменило около трёх разных эмоций. Смятение, за которым последовало любопытство, и, наконец, глубокая задумчивость, застывшая на молодом личике голубоглазой блондинки.

– Ох… Знаете, если бы я могла вам чем‑то помочь, обязательно сделала бы это. Но я перебралась в Филадельфию примерно неделю назад. Извините, – виновато произнесла официантка.

Нужно отметить, что Мэтью Лидс не разочаровался.

Не дослушав, он с пустыми глазами вышел прочь и остановился возле клумбы с цветами. Ему было уже без разницы. Он знал, что, будь на смене кто‑нибудь поопытнее, ему бы всё равно посоветовали те места, о которых он уже знает всё, что только можно. Саксофонист исходил все ближайшие кабаки вдоль и поперек. Все, кроме «Увядшей Розы».

Мужчине закрадывалась в голову мысль, что он постепенно теряет возможность выбора. Вернее, уже потерял. Все бары и пабы в округе отказались пускать его выступать. Надоел репертуар. А новый учить у Мэтью времени, конечно, не было.

Следующей же мыслью мистера Лидса стала мысль предательская. Ну, она бы показалась ему такой, взгляни он на себя со стороны и имея вчерашнее представление о положении дел с выступлениями.

«И почему я всегда избегал «Розу»? Люди же туда ходят, значит, им нравится… Значит, я могу сыграть и там…» – разрядом пронеслось в голове саксофониста.

А ведь и правда. Почему он её так не любил? Ну, подумаешь, там ошивалось много британцев, которые всё ещё недолюбливали американцев по историческим причинам. Ну, подумаешь, у заведения дурная слава.

Хотя, надо сказать, слава у «Розы» была и правда дурной – говорили, что это обитель продажных женщин и дешёвого алкоголя, пристанище беженцев и мигрантов, торгующих морфием, и много чего ещё…

Ну, а в остальном – приятное местечко с живой музыкой и своим садиком кустовых роз на заднем дворе.

Подытожив все свои размышления насчёт роз и прочих клумбовых растений, на которые, оказывается, всё это время мистер Лидс пялился пустым взглядом, погрузившись в себя, он пришёл к выводу, что иного выхода нет. Совсем.

Этим вечером он пойдёт туда. Нужно договориться о паре выступлений. Это – последний шанс, который отделяет его от холодных, продуваемых всеми ветрами Атлантики улиц Филадельфии.

 

5

 

Заведение открывалось в девять часов вечера. В 21:02 на его пороге уже стоял мужчина в чёрном пальто и со странной сумкой за спиной.

В этой потрёпанной сумке, конечно, находился старенький саксофон, который музыкант купил ещё лет пять назад на местной барахолке. Любой дурак сказал бы, что это не более, чем хлам, ведь на барахолках лишь его и продают, разве нет?

Мистер Лидс дураком не был. Именно поэтому он знал, что в таких местах можно купить вещи с поистине грандиозным прошлым.