Одесские каникулы следователя Железманова

– Хочешь нам с Прасковьей подарок сделать?

Новые попытки рыжей лохматой головы протиснуться к двери опять подтвердили, что и в этом двуногий не ошибся. «Ты оцени все мое расположение к тебе, я тебе такой шикарный подарок приготовил, другой бы съел это один где‑нибудь в уголке, а я с тобой хочу поделиться», – взгляд зеленых глаз и выражение рыжей морды не оставляли сомнения в намерениях кота.

– Нет, ты знаешь, я сегодня крысу есть не буду, – спокойно возразил Железманов Тимофею. – Мне сегодня Прасковья куренка планировала зажарить.

Кот не понял возражения двуногого. Куренок – это хорошо, куренка он и сам не прочь отведать (правда, сырой он намного вкуснее), но все же, как быть с подарком? Разве можно отказываться от этого шикарного серого экземпляра?

Петр был другого мнения. Он продолжал не пускать кота в дом и даже слегка отодвинул его ногой от двери:

– Я ценю твое благородство, но ешь эту крысу сам. Ты представляешь, какой крик поднимет Прасковья, когда ты с таким трофеем покажешься на пороге квартиры?

В этом можно было не сомневаться. Прасковья мышей и крыс боялась, каждый раз, когда Тимофей притаскивал добычу домой, она начинала вопить и ругаться. Топтания зверя и человека у двери продолжались некоторое время. Оба устали и от пререканий, и от забот истекающего дня. Наконец Тимофей сдался, с разочарованным видом он повернул от двери. «Ну вот, делай вам после этого доброе дело, не хотите есть настоящую здоровую пищу – ваши проблемы. Трескайте безнадежно испорченного куренка, а эту вкусняшку я сам слопаю за милую душу», – как бы говорили его опущенный хвост и потухший взгляд. Петр получил возможность наконец войти в дом.

Обедать он сел не сразу. Так вымотался за день, что даже не было сил есть. Поэтому Петр вначале просто присел на диване в столовой. Он снимал небольшую квартирку из двух комнат. В одной была устроена спальня и кабинет одновременно, т.е. стояли кровать и письменный стол. Вторая комната условно может быть названа или гостиной, или столовой. В центре ее стоял солидный обеденный круглый стол. В простенке между окнами разместился старинный буфет красного дерева. Дверцы его были украшены затейливой резьбой и массивными узорчатыми ручками. Стойка, по которой вилась деревянная виноградная ветвь, подпиралась столбцами. Буфет украшала чайница с изображением изящной женской головки в кокетливой модной шляпке.

«Вот в чем мне повезло, так это в том, что по приезду в Касимов мне сразу довелось найти уютною квартирку с этой Прасковьей. Готовит она действительно божественно. А ведь простая крестьянка. Полжизни в деревне прожила», – подумал молодой человек. Он был прав. Не всегда крестьянка, пришедшая в город и претендующая на место кухарки, умела нормально готовить. Кулинарные традиции простой крестьянской семьи из средней полосы были достаточно примитивны: щи из запаренной капусты и картохи без какой‑либо приправы, и вареная картошка составляли основу меню российского крестьянина. Учиться готовить разнообразно и вкусно не было ни времени, ни средств. Сказочные разносолы традиционной русской кухни были известны в других кругах, которым был по карману обед в ресторане. Железманову повезло в том, что до этого Прасковья уже служила в доме с педантичной и знающей хозяйкой, которая не поскупилась на кулинарные книги для своей прислуги.

«А Тимофей хотел накормить меня крысятиной, – с легкой усмешкой вспомнил Петр попытки кота протащить в квартиру тушку грызуна. Ему стало немного жалко животное, которого в дом не пустили и отказали в признании заслуг. – Обиделся поди, но что делать? Ладно, Тимофей, он отходчивый, чуток подуется и перестанет сердиться, придет домой как ни в чем не бывало». В этом он не ошибся: уже когда стемнело, сквозь сон Петр услышал скрип форточки и как что‑то тяжелое спрыгнуло на пол. Пошатавшись по улицам, рыжий лохматый друг переварил обиду и вернулся домой. Все равно за двуногим надо присматривать, хоть он и не понимает ценности правильного питания.

 

 

* * *

 

На следующий день следователь опять продолжил обходить сапожников. Сегодня он решил обследовать мастерские в противоположной части города. Он проследовал по Малой Мещанской до Соборной, прошел немного по ней и по Загородной улице добрался до татарской слободы. Среди татар тоже многие занимались сапожным ремеслом, но вчера была пятница, и по этой причине Петр Андреевич накануне не стал посещать мастерские в этой части города. Татары исповедуют ислам, а для мусульманина пятница святой день. В этот день они обычно не работали. Зато сегодня многие татарские мастера добросовестно выполняли заказы клиентов, и Железманов шел по Татарской улице, заходя в соответствующие лавки и мастерские. Увы, везде разговор следовал примерно по одинаковой схеме.

– День добрый, – здоровался следователь.

– Добрый, коль не шутишь, – отвечал сапожник.

– Как дела?

– С помощью Аллаха.

– Есть заказчики?

– Не жалуюсь, Аллах милостив, без заработка нас не оставит.

– А вот глянь, не твоя работа? – следователь протягивал сапожнику листок бумаги с рисунком следа.

Мастер брал листок в руки и долго смотрел.

– Нет, я такое не делаю, – качал он головой.