Опасные игры

За десять лет работы с синдикатом мне удалось стать своим и занять высокое положение в иерархии. Не то, чтобы я не мог сделать этого и раньше. На то были свои причины. Я не собирался становиться советником босса. А именно его правой рукой. Но спустя семь лет мои приоритеты поменялись. Для меня было важно крепко держать бразды правления в своих руках. Оказывать большое влияние на таких людей и подчинять их своим правилам игры. В конечном итоге я стал важной фигурой в криминальном мире. «Своим парнем», за которым следуют несколько десятков человек. Они доверяют мне, как себе, не зная и даже не догадываясь, кто я на самом деле такой и зачем я здесь.

Нескольким членам семьи нет и семнадцати лет. Но в свой юный возраст эти ребята успели нажить себе «достойную» репутацию среди других, убив несколько человек по приказу старших чинов. Так устроен мир по ту сторону закона: «Убей или будь убит». Дети, растущие под влиянием жестокой, агрессивной власти отцов, не знающих жалости, будто заранее обречены на провал. Но действительно ли они обязаны быть такими же, как их отцы? Наша жизнь – это череда событий, складывающихся из каждодневного выбора. Все, абсолютно все строим мы сами. Может быть, кто‑то в оправдание их поступков скажет, что дети не виноваты в том, что их родители – жестокие убийцы или террористы. Но это лишь снятие ответственности с себя за свои действия, характер, волю. Эти парни так и не научились делать самостоятельный выбор: кем же им быть в этом мире. Их кровь с малых лет глубоко заражена, без шанса на спасение.

Я вдыхаю холодный сентябрьский воздух из приоткрытого окна, который заполняет все пространство машины и охлаждает кожу. Мне пора бы настроиться на разговор о сегодняшнем убийстве, но в голове совершенно иные мысли. Я довольно часто физически присутствую при операциях по устранению, чтобы контролировать ситуацию вживую, хотя и так знаю, что все пройдёт гладко. Но именно сегодня черт меня дернул приехать в Ритц и забрать нужные для работы документы. Я был там всего час, но за это время на моих глазах развернулась интересная ситуация. Я ожидал увидеть кого угодно, но не ее.

Когда мои люди сообщили, что в VIP‑зале присутствует девушка, не числящаяся в списке работников, я решил, что это очередная пассия в форме официантки, жаждущая застать меня врасплох, нелепо играя свою роль. Повторюсь, я ждал кого угодно, но не ее. Следующим, что я услышал в свой микронаушник, было то, что девушка направляется вовсе не ко мне, а в самое пекло синдиката. До сегодняшнего дня никто не обслуживал семью вне закрытой комнаты. Там всегда есть свой бар и человек, работающий на них. На постоянной основе. Это меня и заставило приказать своим людям прервать ее «прекрасную» идею и привести ко мне. Когда я увидел, кто стоит передо мной, ненароком подумал, что свихнулся. И долго всматриваясь в ее глаза, не мог поверить в происходящее.

Я похоронил Камелию ещё десять лет назад. С того самого дня я помнил в мельчайших деталях все. Ее раскосые, карамельного цвета, испуганные до ужаса глаза. Смуглое лицо с правильными чертами. Копну темных длинных волос и пухлые, искусанные в кровь губы. Сейчас же передо мной стояла бестия, в глазах которой горел огонь из ярости и смелости. Приподнятая голова, уверенная поза и тело… Все ее изгибы говорили мне о том, что она занимается собой до седьмого пота и готова броситься на меня, защищая свою жизнь. Всем своим животным нутром я чувствовал, что эта девочка не боится меня. Хотя ей стоило бы. Если бы не я, ее бы сожрали заживо вместе с костями. И все же мне интересно, как она собиралась выйти оттуда живой. Обязательно вытрясу из неё подробности того вечера, когда придёт время. Силой, если потребуется. Ее планы могут встать поперёк горла мне и сорвать следующие операции. Так что ручонки этой девочки должны быть связаны, пока я не закончу дела до конца.

Я собираюсь помочь ей, потому что должен. Не хочу повторять ошибок прошлого. Тогда, будучи совсем молодым, я был поражён жестокостью этих людей, хотя в своё время на войне повидал немало. Но я не мог рисковать и поставить под удар моих людей и всю операцию в целом. На кону была не только моя жизнь. Это были первые полгода работы по внедрению. Все, что мог сделать для неё тогда – это отпустить и дать возможность спрятаться. Я бросил все силы на расследование этого дела позднее, как только смог. Часть дома сгорела дотла. Мои люди тщательно просматривали обломки и досконально изучали все отпечатки и частицы кожи, которые удалось сохранить. Подвала и вовсе не стало. Из‑за высоких градусов дом обвалился, придавив всем своим весом складское помещение, где была Камелия. Именно поэтому я был уверен, что она не выжила.

Пока думал обо всех событиях этого дня, не заметил, как пересёк весь особняк и добрался до нужного мне кабинета. В коридоре слышны оживленные разговоры, и мне не нужно даже прислушиваться, чтобы понять, о чем они говорят.

К моему приходу все уже собрались в просторной гостиной и ждали от меня новостей. Вместе с моим появлением стихли все голоса в комнате. Тяжелыми шагами я прохожу через весь кабинет и небрежно бросаю пальто на край кожаного дивана. Обойдя массивный письменный стол, встаю так, чтобы можно было увидеть всех.

– Второе происшествие за месяц, привлекшее внимание легавых, – не тратя время на приветствие, я оглядываю всех стальным, с примесью равнодушия, взглядом. – Четыре человека гниют в могиле, а мы до сих пор не можем отыскать тех, кто это сделал, – медленно пройдясь по комнате, я подхожу к стеклянному бару и достаю оттуда бутылку рома.

– Дино, – метнув взгляд на сидящего поодаль от меня парня, задаю ему вопрос в лоб, – бар принадлежит тебе. Постарайся мне доходчиво объяснить, почему в данный момент со стен твоего бара легавые отскребают мозги Амелио и Фитцжеральда? – Со спокойствием льва я откупориваю крышку и наливаю себе порцию алкоголя. Самый младший из братьев, услышав мой вопрос, подорвался с кресла и нервно начал расхаживать по комнате.

– Я убью этих гнид, Гризли. Собственноручно. Как только найду их, – чеканя каждое слово, он выплёвывает свою агрессию в пространство комнаты и, не скрывая своего нервного напряжения, стучит одной ногой по полу.

Золотистые кудри, доставшиеся ему от русской матери, падают на влажный от пота лоб. Крупные черты лица придают ему благородный вид до того момента, пока он не открывает свой рот. Полный диссонанс внешности и характера человека. Его иррациональное бешенство только усугубляет ситуацию, добавляя ненужного шума и напыщенности там, где этому не место. – Эти ублюдки поплатятся за все то, что сделали с нашими братьями, – он прерывисто дышит, краснея под напором собственных эмоций.

Дино – единственный ребёнок, который не признаёт любую другую власть, кроме своего отца. Не подчиняется правилам семьи, где требуется разрешение босса на какое‑либо действие. Этот парень – самая большая заноза в заднице у полиции Нью‑Йорка. Ему восемнадцать, но его руки уже по локоть в крови. Максимализм с налетом одержимости делают его неуправляемым, капризы докучают всем в доме, но никто и никогда не может утихомирить его в полной мере. Дино – долгожданный ребёнок, посему и самый любимый. Он это прекрасно знает и пользуется этим при любом удобном и неудобном случае.

– Да, Дино, – выслушав его высокопарную речь, я киваю головой, соглашаясь с ним. – Но ты так и не ответил на мой вопрос. Почему. Это. Произошло? – Достаю из хьюмидора сигару и поджигаю ее. Лишь усмехнувшись над моим вопросом, Дино падает обратно в кресло и запрокидывает голову к потолку.

– Гребаные, мать вашу, ублюдки, – выдыхая слова в потолок, он замолкает, вновь игнорируя мой вопрос.

– Гризли, ты же знаешь, что наша пропускная система работает идеально, – спокойным тоном один из родных братьев Дино включается в наш диалог. – Мы не знаем, кто эти люди и как им удалось попасть туда. – Желая разрядить напряжённую ситуацию, Антонио берет на себя полноценную роль старшего брата, бесстрастно и вдумчиво решая вопросы, напрямую не связанные с ним.