Опасные игры
Я поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь своей комнаты. Запах мармелада и корицы витает в воздухе, все ещё напоминая о моей гордости – небольшой коллекции самодельных духов. Частички пыли в солнечном свете заполняют всю комнату и оседают на коже, а лучи закатного солнца открашивают все пространство в грейпфрутовый цвет. Я вытаскиваю из шкафа любимое худи и джинсовые шорты и бросаю на кровать. Закрываю зеркальную дверь шкафа и смотрю на своё отражение. Моя кожа стала смуглее от обжигающего летнего солнца, а вот волосы, наоборот, выгорели и приобрели оттенок молодого каштана. Я завязываю высокий хвост на затылке, затем слышу доносящийся из кухни недовольный голос отца:
– Что случилось? – Спускаясь по лестнице, я успеваю прокатиться на перилах, как делала это раньше, в детстве.
– Забыл купить по дороге домой сливочное масло.
Отец тяжело вздыхает, осматривая содержимое холодильника.
– Ерунда, я сбегаю. – И тут же надеваю конверсы, сидя на корточках. – Без меня не начинай готовить, я быстро!
* * *
На улице уже совсем стемнело, когда я, набрав полный пакет продуктов, возвращаюсь обратно. Рядом с домом замечаю несколько припаркованных машин, которых не видела ранее. Я знаю отлично всех папиных друзей, а у него их не так уж много – всего лишь двое. И ни у одного из них таких машин не было. Да и стали бы они покупать одинаковые? Может быть, это его партнёры решили приехать посмотреть новый дом или переговорить по поводу очередного строительного проекта? С другой стороны, кто обсуждает работу в пятницу вечером? Эй, у нас, между прочим, уже есть проект, и это лазанья.
Я поднимаюсь на крыльцо и дергаю за ручку, чтобы зайти внутрь. Дверь ещё не успела открыться до конца, а мой взгляд уже выхватил ботинки отца, сидящего на стуле. Мгновение спустя я делаю шаг в гостиную и вижу то, во что не могу поверить. Еще несколько секунд я по инерции улыбаюсь – ведь я успела заскочить ещё и за любимыми булочками в пекарню на углу улицы. Но как только до сознания доходит суть происходящего, мое лицо искажается ужасом. Руки невольно выпускают пакет с продуктами, и все содержимое с шумом летит на пол. Мой самый близкий и любимый человек сидит, привязанный к стулу грязными холщовыми верёвками, в окружении лужи из собственной запёкшейся крови. Холодный мандраж, окативший меня с ног до головы, заставляет пошатнуться и упасть на пол. Отползаю в дальний угол, чтобы спрятаться от этой леденящей душу картины. Каждая клетка моего тела сжалась в тугой узел, не дающий дышать. Меня трясёт от страха и невозможности поверить в происходящее. Пульс разгоняется до смертельно‑опасной отметки. Вот‑вот мое сердце разорвётся на несколько частей. Во мне миллиард чувств и пустота одновременно.
«Папа…просто скажи, что это очередная твоя ужасная «чёрная» шутка», – шепотом умоляю я, закатывая заплывшие от слез глаза к потолку. Безответно.
Воздух пронизан глухой, бьющей мокрым хлыстом по щекам, реальностью. Мои мысли, словно пинг‑понг, скачут в голове, не давая возможности понять, что произошло за эти тридцать минут моего отсутствия. Господи, кто с ним это сделал? Что происходит?
Я кричу немым криком о помощи, боясь не справиться с собственными чувствами. Вытирая рукавом бесконечный поток слез, я тянусь к телефону, чтобы набрать 112. Кажется, что гудки звучат бесконечно, отзываясь эхом в моих ушах. Я смотрю куда угодно, только не на отца, испачканного кровью, чтобы не упасть в обморок от витающего в воздухе запаха железа. Тошнота подступает комом к горлу и не даёт возможности сказать ни слова. После небольшого шипения в телефоне я слышу мужской голос.
– Оператор Марко. Округ Сан‑Нулло. 1‑1–2. Что у вас случилось?
– Я… – заикаясь, еле сдерживаюсь, чтобы не задохнуться в попытках сказать хотя бы что‑нибудь, чтобы меня поняли на том конце трубки. – Мой… отец… – Я захлебываюсь собственными слезами, не в силах сдерживать их. Телефон скользит по моим рукам, насквозь пропитанным холодным потом. Я продолжаю сбивчиво говорить, – моего отца у… – не успеваю закончить предложение, как из моих рук с особой жестокостью выбивают телефон, и он отлетает в другой конец комнаты.
Я визжу от страха и закрываюсь руками, защищаясь от неизвестного человека.
Мое опухшее лицо залито слезами, сквозь которые я не вижу ничего, кроме чёрных силуэтов. Меня берут под руки два человека и волоком тащат по полу, бросая как ненужную вещь на ковёр посередине гостиной. Я слышу, как оператор все ещё задаёт мне вопросы, но это прекращается в тот момент, когда один из незнакомцев разбивает телефон ногой, оставляя от него лишь пыль.
– Камелия, верно? – грубый мужской голос задаёт мне вопрос из глубины комнаты.
Все плывет перед глазами, я даже не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Я поднимаю свои глаза и вижу несколько мужчин в чёрном. Петля страха на моей шее затягивает горло ещё туже, зажимая внутри весь оставшийся воздух и слова.
– Отвечай мне, мелкая шлюха! – Он срывается с места и подходит ко мне вплотную. – Тебе известно, что ты отродок крысы? А? – мужчина злобно шипит мне в лицо, в одночасье лишая мое тело души.
Я плачу навзрыд, не понимая и не веря, что это все происходит со мной наяву. Я почти шёпотом отвечаю ему, не в силах держать удар.
– Вы совершили ошибку, мой отец… хороший человек, он не сделал ничего плохого. Кто вы? Пожалуйста, не убивайте меня, я умоляю вас, это какая‑то ошибка, – вздыхая на половине слова, я смотрю на своего отца сквозь стоящих напротив меня людей. – Помогите ему, он умирает. – Жгучие слёзы стекают на пол вместе с нестерпимой болью, парализующей всё тело. – Пожалуйста, – мой голос сильно дрожит, – я никому ничего не расскажу.
Я умоляю его всем сердцем оставить нас и уйти. Мужчина в ответ заливается смехом, испытывая, кажется, особое удовлетворение от реакции беззащитного ребёнка перед ним.
– Конечно, девочка моя. – Он убирает свои руки от моего подбородка и отряхивает их, будто только что трогал бездомную больную кошку. – Может быть, тебе купить мармеладок, пока твоего папу будут откачивать в скорой?
– Что вам нужно? – Я смотрю в глаза каждому из присутствующих людей, ища в них хоть какой‑то адекватный смысл.
Мой взгляд останавливается на парне, не похожем на всех остальных. С виду ему лет двадцать пять, не больше. Стройный, высокий брюнет, с острыми чертами лица и очень глубоким, холодным взглядом. Он вонзается в меня своими глазами и его зрачки тут же расширяются. Может быть, на фоне всего того, что происходит сейчас, я ищу хотя бы малейшую помощь в глазах такого же подростка, как и я. Но его взгляд тут же становится пустым и меркнет. Он отворачивается в сторону, прерывая наш зрительный контакт. Я смотрю в тёмный коридор, ведущий в подвал, который папа строил для хранения различного инвентаря. В фильмах люди всегда бегут в такие укрытия в попытках спрятаться от убийц. Может быть, там есть что‑то тяжелое, что поможет мне защититься от этих извергов в чёрном, а потом я вернусь и помогу отцу, позвоню соседям, всем знакомым, чтобы они как можно быстрее приехали. В мое пространство снова входит чёрная тьма в виде облика человека и нарушает поток мыслей.
– Давай‑ка ты сейчас вытрешь свои жалкие сопли и поможешь нам найти кое‑что, – говорит он и одновременно отдаёт приказ своим людям. – Несите сюда этот сраный компьютер! Живо!
