Опасные игры

Двое парней послушно ринулись с места и помчались наверх. Он наклоняется ко мне и продолжает сыпать бесконечными угрозами.

– Твой папа связался с плохими дядями, за что получил по заслугам. – Его взгляд скользит по вещам на тумбочке и останавливается на фотографии мамы. Мужчина берет фото в руки и говорит то, за что отец разорвал бы ему глотку своими зубами. – Твоя мать, да? – Медленно разглядывая фото, с животным оскалом он поглаживает ее волосы, проводя пальцем по стеклу. – А может, и хорошо, что она умерла. Сейчас бы ей пришлось очень нелегко. – С тошнотворной мерзкой ухмылкой он облизывает свои пересохшие губы.

Не знаю, сколько мне понадобилось времени и сил, чтобы схватить самую большую фигурку из глины и со всей дури впечатать ее в висок мужчины. На его лице появилась глубокая рана с бегущей маленькой струйкой крови. Он отпрянул от меня и зажал лицо руками, выкрикивая такие ругательства, которых я в жизни не слышала. Я бегу, спотыкаясь о собственные шнурки, но новая порция адреналина, текущая по венам, даёт возможность не обращать внимания на это. Практически оказываюсь у железной двери подвала, но меня ловят чьи‑то мощные руки и с силой возвращают на шаг назад, лишая возможности пошевелиться.

Я грубо утыкаюсь в железную грудь мужчины, чей рост выше моего на две головы. Страх давно отступил, а на его место пришла неистовая, искрящая злость. Мышцы налились свинцом в ожидании атаки. Я готова бороться за свою жизнь, пускай и зная, что такую глыбу льда мне не победить в одиночку. Он смотрит на меня, будто ястреб на свою добычу, желающий убить прямо в эту секунду. В тяжелом взгляде я вижу одержимость, демонов, усмехающихся надо мной и желающих скорее разорвать меня на части. Оглушающую боль внутри меня выдают лишь предательские слёзы отчаяния.

Рука мужчины сжимает мое плечо до хруста и почти ломает его, но внезапно его взгляд меняется. В глубине его глаз теперь я вижу свое отражение и свет, озаряющий его лицо другими красками. Сейчас это похоже на то, будто в теле одного человека умещаются несколько личностей, абсолютно противоположных друг другу. Доброта и злость, которые в эту секунду решают, кто выйдет на свет. Он ослабляет хватку, а я выскальзываю из его рук. Все ещё смотря ему в глаза, неуверенно открываю железный замок и с шумом закрываю за собой дверь. Соскальзываю по двери на пол и прислушиваюсь к каждому шороху. Я все ещё чувствую его за этой дверью и с холодным ужасом жду, что будет дальше. Мне остаётся верить, что оператор давно засёк мое местоположение и вызвал полицию. Мужские шаги отдаляются и вскоре исчезают вовсе. В кромешной темноте я двигаюсь почти на ощупь, задевая ногами на полу что‑то металлическое. До меня доносятся отголоски разговора мужчин. Сердце отбивает бешеный ритм, заглушая часть их слов. Но то, что мне удаётся услышать, заставляет мое тело застыть и закрыть рот обеими руками от нарастающего шока.

– Босс, мы привезём лом и все, что нужно, чтобы открыть дверь. Девчонка никуда не денется. – Вслед за словами слышны громкие шаги.

Я слышу, как открывается входная дверь, и в тот же момент мужчина, убивший моего отца и оскорбивший мать, произносит то, что режет мое сердце на лоскутки.

– Нет. Отбой. Пускай эта сучка напоследок запомнит, кто мы.

После его слов наступает недолгая пауза.

– Сожгите здесь все, чтобы от этого дома не осталось и следа.

Мое тело полностью обмякает, и я падаю на пол, испытывая чудовищный страх смерти в эту секунду.

 

Глава 1

 

Память согревает человека изнутри.

И в то же время рвёт его на части.

Харуки Мураками. «Кафка на пляже»

 

Камелия

 

– Мисс, Ваш стол номер пятьдесят пять, – вручая мне пригласительный, произносит хостес. – Лифт находится в левой части лобби. Приятного вечера.

Лёгким кивком меня приглашают войти внутрь отеля. Тут все основано на эклектике, и каждая деталь кричит о роскоши и богатстве. Это место создали для ценителей настоящего искусства. Мраморный пол отражает хрустальные люстры с подвесками из страз. В зоне ожидания располагается величественных размеров персидский ковёр, расшитый вручную. Стены с лепниной рисуют в голове картинки Древнего Рима, а колонны с золотой гравировкой и витиеватая лестница в стиле барокко погружают в атмосферу Венеции XVII века.

Медленно, наслаждаясь каждым сантиметром этой роскошной сказки, я поднимаюсь к частному лифту для VIP‑гостей. Он‑то мне и нужен. Сегодня я тоже особенная гостья, хоть и не красуюсь в списке Forbes и не являюсь женой одного из владельцев отеля. Впрочем, стоит отметить, что это очень облегчило бы мне жизнь, поскольку одной из отличительных черт этого отеля является то, что сюда не могут попасть люди без своей официальной пары. Но деньги или связи решают все. За хорошие чаевые в качестве официальной подружки сюда могут пустить даже проходящую мимо шлюху. Мир меркантилен. Все покупается и все продаётся. Именно по причине таких требований мне пришлось проявить всё своё искусство соблазнения и втянуть в свой план ещё одну пешку. Томас Шон – акционер розничной сети магазинов. В прошлом году он продал акции на сумму более 8 миллиардов долларов. С таким финансовым положением он мог бы стать отличным завидным женихом почти для каждой женщины Америки. Вот только одна загвоздка – он уже женат десять добрых лет. Но Шон, как и многие другие мужчины, осознающие всю свою мощь, конечно же, не сильно хранит верность семье.

Мне не составило труда познакомиться с ним на одном из благотворительных вечеров. Еще ни один мужчина из моего списка не мог устоять от платья с глубоким декольте. Этот наряд так же банален, как и реакция мужчин. Добавить сюда ещё милую улыбочку и взгляд, полный восхищения и желания, – и он твой окончательно и бесповоротно. Как оказалось, для Томаса подобного рода знакомства на светских мероприятиях – уже привычная ситуация, ведь он давно не посещает их со своей женой и мало кто сможет хотя бы вспомнить, как она выглядит. Впрочем, несмотря на то, что мне доводилось много раз проворачивать подобного рода дела, я все же ставила на то, что мы познакомимся у него в офисе на Пятой авеню или в лифте его дома, где я буду в роли туристки из Италии, прилетевшей посмотреть Нью‑Йорк. Какая‑то часть меня хотела верить в то, что он хотя бы старается скрывать своих любовниц от жены, но все оказалось куда более тривиально.