Отродье. Следствие ведёт Рязанцева

– Ну, раз никого нет, значит, открываем. – Ревин вынул ключи, повертел связку в руках, выбрал подходящий, вставил в ячейку замка и провернул два раза.

В нос ударил неприятный запах. Котов, мающийся сезонной аллергической заложенностью носа, поморщился, пару раз вдохнул и смачно чихнул.

– Фу, псиной воняет.

– По всей видимости, здесь обитает животное.

– Так и есть. – Сергеев приподнял висящий на крючке собачий поводок.

– Раз есть поводок, значит, должна быть и собака.

– Собака бы первая на стук откликнулась и первая бы нас встретила, значит, нет собаки.

– Может, раньше была. Собака сдохла, а ошейник остался.

– Давайте уже пойдём дальше, чего мы в прихожей застряли. – Сергеев отпустил поводок и направился в кухню, за ним следом двинулись остальные.

– М‑да, сразу видно, мужик один жил, – оценил обстановку Ревин. – Женщина такой беспорядок не допустит. Прокурено всё.

– Пчхи, – громко чихнул Котов и с остервенением зачесал нос. – Ну всё, началось. Достала аллергия.

– Это на никотин? Ты же вроде сам куришь.

– Да какой никотин? На собак это у меня. Если и померла собака, то совсем недавно.

– А разве на собак бывает аллергия? Я думал, что на кошек только.

– Бывает. Тёща на даче пуделя себе завела, так у меня теперь уважительная причина туда не ездить. – Хохотнул Котов и потёр глаза. – Да нет тут ничего интересного. Пойдёмте в комнату, по‑быстрому осмотрим, пока я задыхаться не начал.

В комнате, не обремененной порядком, ничего вызывающего интерес не нашлось.

– По нулям. Даже зацепиться не за что. Всё, как у обычного холостяка. Ну что, звоню Рязанцевой?

– Подожди. – Ревин вынул из кармана ключи. – Смотрите, на связке четыре ключа, а замок в двери один. Вот этим я открыл, он по форме подходит. А эти три совсем другие.

– Этот… – Котов ткнул пальцем в самый короткий, – похоже, от амбарного замка. Теща такой от погреба на груди носит. За свой консервный завод переживает.

– Слушайте, ребят, так, может, и у этого Федорова тоже дача есть, может, и собака там, время сейчас как раз на дачи перебираться.

– Точно. Потому я и чихаю, что собака еще недавно здесь была.

– А на кухне ни мисок, ни еды собачьей.

– Это объясняет и поводок на крючке. На даче он не нужен, выгуливать собаку не надо, там у нее свобода передвижения.

– Значит, этот… – Олег отделил самый длинный ключ. – Скорей всего, от ворот.

– Похоже., – Кивнул Котов. – Тогда этот – от домика.

– На дачу надо ехать, пока собака не умерла от голода.

– Надо. Только куда? Где эта дача находится?

– В Подлипках! – хором выкрикнули Сергеев и Ревин.

 

Внешне председатель дачного кооператива «Последний из могикан» Егорыч мало чем напоминал героя Фенимора Купера. Разве что двумя глубокими залысинами на лбу и жёлтым от старости цветом лица, а может, всё это армянская фамилия – Могикян. При рождении сына русская мать настояла на русском имени – Андрей, а вот отчество, происходившее от имени Егише, было настолько труднопроизносимо, что народ не заморачивался и звал председателя по‑простому – Егорычем.

– Раньше наш кооператив назывался «Путь Ильича», тогда им Ильин командовал. Загибался кооператив, времена тяжелые были, девяностые годы, сами понимаете, ни света, ни воды, ни дороги нормальной. Это и понятно – откуда тогда деньгам у народа взяться. Потом меня выбрали, ну и решили сразу переименовать, значит. А народ же у нас шутейный, грит, раз Ильина на Могикяна сменили, так пусть и название будет соответствующее. – Свою речь председатель сопровождал безостановочной и бессмысленной жестикуляцией. – И посмотрите, как теперь расцвело наше садово‑огородническое товарищество, а? Вот, вот, – тыкал Егорыч высохшим пальцем в разные стороны. – А дорога, а? – Остановился и для убедительности подпрыгнул на месте. Резиновые калоши издали смешной «чмок», что совершенно не смутило старика. – Видите, какая? Вот! Тут теперь круглый год жить можно, и свет тебе, и вода. Живи – не хочу.

– А про Федорова что можете рассказать?

– А что про него рассказывать? Взносы платит исправно. А в личное его я нос не сую. И не интересно мне, да и живет он на отшибе. Вон его дом, последний справа. Мне обязательно дальше с вами идти или сами дойдёте?

– Мы и сами дойдём, а не знаете, собака там у него злая? Не кинется?

– Собака? – Егорыч почесал затылок. – Чёт не знаю я. Вроде не было у него собаки. А может, и завёл. Говорю же, я в том конце редко бываю, некогда мне разгуливать, дел по горло. – Для убедительности председатель резанул рукой по шее. – Сейчас вот мусоровозка должна подъехать. Так что, звиняйте, но пойду я обратно.

Незамысловатое одноэтажное строение с обветшалой крышей и полуобвалившимся крыльцом с трудом просматривалось сквозь плотные железные реи забора и не производило впечатления обитаемости. Ключ, вставленный в замок калитки, со скрежетом провернулся, и оперативникам открылась удручающая картина запущенности.

– Ну и что он за этим забором прятал?

– Мало ли. Может, лень свою.

– Скорее беспорядок от соседей. – Котов пнул ногой валяющийся на земле мешок. – Эх, тёщи моей на него нет.

– Собаки тоже не видно. Ни будки, ни вольера.

– М‑да, – Ревин потеребил ключи, – пошли в дом, может, там чего интересного обнаружится.

Снаружи неприглядный дом и внутри был ничем не лучше, та же убогость и запущенность. Стол, заваленный газетами, разбросанные где попало тряпки, обрывки веревок, рваная телогрейка на крючке и замызганные грязью потрепанные ватные штаны, пыль, хлам, картонные коробки – все это производило гнетущее впечатление. Но объяснить возникшее чувство отвращения одним беспорядком было бы неверно. Что‑то во всем этом было не так. Что‑то давило, вызывало в душе неприятие и отторжение.

– Такое впечатление, что ни человек здесь жил, а… Даже не знаю кто.

– Ирка моя сказала бы, что аура здесь тяжёлая, – уточнил Ревин.

– Да уж. Я хоть во всю эту хрень не верю, но точнее не скажешь.

– А я и раньше‑то дачи не любил, а теперь тем более. – Котов прикрыл рукой нос и громко чихнул. – Ну всё, теперь мне обострение гарантировано, как же я ненавижу весь этот хлам и пыль. Вонь здесь не меньше, чем в квартире его.

– Странно, запах какой‑то специфический. Жаль, Волкова нет, может, он бы подсказал, чем пахнет. Или Ирка моя, она всё‑таки химик.