Под моей кожей

У меня ступор. Я вижу, как Крис лобзает и гладит по спине Габриэллу Торнтон, мою однокурсницу! Черт! Нашел, к кому приставать!

Внутри меня творится что‑то невообразимое – мне хочется схватиться за голову, зарыдать, убежать, спрятаться. Я не хочу никого видеть. На сердце тяжело, легкие будто сдавило изнутри, и я не могу дышать. Я стою и молча наблюдаю, как Джонс обнимает самую распутную девушку в университете.

О, нет! Он замечает меня и смотрит прямо в глаза. Его взгляд соблазняющий, манящий, но одновременно злой и надменный. Прямо демон какой‑то! Зачем он это делает? Если для того, чтобы позлить меня и обидеть, у него это получается.

На глаза наворачиваются слезы. Я не выдержу больше ни минуты этого спектакля. Я снова выскакиваю на улицу.

Кажется, кто‑то идет. Не хочу, чтобы кто‑то увидел мои слезы и подпорченный макияж, и забегаю за угол.

Я сползаю по стенке и сажусь на холодный асфальт, поджав под себя ноги. Я больше не сдерживаю слез, и они градом льются у меня из глаз. Почему мне так больно? Что со мной происходит?

И тут меня осеняет – я влюблена! Иначе не было бы такой сильной ноющей боли в груди. Не было бы слез и ступора.

Кажется, я сижу на улице уже целую вечность. Наверняка меня ищут подруги: пора возвращаться… Достаю пудру. Из зеркальца на меня смотрит совершенно другая девушка: от меня веселой не осталось и следа. Правая стрелка слегка размазалась, глаза покраснели, а губы потеряли свой темно‑красный цвет.

Поправив макияж, я решаю вернуться в клуб.

– Лидия! Что случилось? Где ты была? – ахает Мелисса, выбегая в холл.

– Все замечательно. Я хотела немного отдохнуть от музыки, – шмыгая носом, говорю я.

– Пойдем внутрь, а то становится холодно.

Мелисса обнимает меня за плечи, и я тут же ощущаю теплоту ее кожи. Я улыбаюсь, но на сердце по‑прежнему тяжело. Когда я снова войду в комнату и увижу Джонса, я не должна показывать боль.

Мы проходим мимо барной стойки. Я уже по инерции высматриваю в толпе Криса, но его здесь нет.

Вот он – момент истины! Дверь в комнату «избранных» открывается, и я, затаив дыхание, переступаю порог…

– Лидия, слава богу! – К нам подбегает Дениз. – Хорошо, что ты ее нашла!

Пока она прыгает от радости, что «блудная дочь» вернулась, я все еще думаю о том, что недавно произошло.

– Твой Джонс тут такое вытворял! – восклицает она. – Точнее не он один, а вместе с Габриэллой. И все‑таки, кто бы что ни говорил, и как бы ты к нему ни относилась, Мелисса, у Кристофера Джонса шикарная фигура!

– Ой, хватит! – кричу я. – Никто не сомневается в его фигуре! И вообще, с чего это вдруг ты начала восхищаться Джонсом?

Я изо всех сил пытаюсь превозмочь боль, разочарование и злость на Криса, стараюсь отвлечься от плохих мыслей.

– Я, между прочим, всегда им восхищалась, – говорит Дениз. – Но! Только его внешностью! Вы же знаете!

Удивительно! Чего только не узнаешь на пьяную голову.

Я не знаю, куда себя деть. Вроде атмосфера вечеринки должна меня как‑то отвлекать и расслаблять, но этого не происходит. И даже мои любимые подруги не могут повлиять на мое состояние. Я не хочу ни пить, ни есть, ни танцевать – ничего. Я с трудом скрываю грусть. Но я во что бы то ни стало должна сохранить контроль над собой, должна остаться тут. Если уйду – он победил.

– Лидия, так не пойдет! – Я даже не заметила, как ко мне подошла Мелисса.

– Ты о чем? – я делаю вид, будто все в порядке.

– Я вижу – что‑то не так. Рассказывай! – говорит она и выпивает стопку с текилой.

– По‑моему, тебе уже хватит, – улыбаюсь я. – Остановись.

– Лидия Андерсон, не переводи тему! Я слушаю. Явно что‑то с тобой не так. Недавно была такой веселой и даже слегка надменной, а тут резко поменялась!

– Я не хочу говорить об этом.

Перед Мелиссой я уже не притворяюсь, что мне хорошо и весело. Да это и бесполезно. Мало того, что она меня знает, как свои пять пальцев, так она еще и отличный психолог.

– Так! Кажется, я начинаю понимать. Джонс? – Если я ей сейчас все расскажу, она возненавидит Криса еще больше. Я отвожу глаза. – Он снова обидел тебя? Ну, я ему сейчас устрою!

Мелисса срывается с места, но я хватаю ее за руку.

– Нет, нет! Он не причем, дорогая, успокойся.

– А кто причем? А? – Она начинает злиться. – Ты сама не своя! Я знаю, это он виноват.

– Нет же! Это я виновата.

– Пойдем, сядем, и ты все расскажешь. Хорошо? – Мелисса берет меня за руку и пытается отвести туда, где музыка еще тише.

– Давай потом? Я немного устала.

– Тогда пойдем домой! Точно! Тем более уже почти 2 часа ночи. Сейчас я позову Дениз, скажу, что мы уходим.

Моя подруга хватает сумку и убегает. Мелисса права – надо уходить, пока я снова не увидела его, и на глазах не проступили слезы.

– Лидия! – О, нет. Только не он! За что? – Ты почему такая расстроенная? Что‑то случилось?

Мой движок работает на пределе. Мне кажется, я даже вижу, как сердце колотится о грудную клетку. Надо сохранить самообладание. Да Крис издевается надо мной! Я даже не знаю, чего я хочу больше – ударить его или убежать? Ни то, ни другое делать нельзя.

– Ничего не случилось! – И все же я не могу скрыть злобы. – Я устала и хочу домой.

– Брось! Еще рано! – Как же мерзко он улыбается, глядя мне прямо в глаза. – Лучше выпей! Нам ни к чему твоя грустная физиономия. Она всю атмосферу портит!

Я не знаю, что ответить на эту грубость. Первый раз в жизни я не могу среагировать! Я молча смотрю на него, стиснув зубы от злости. Будто я забыла свой родной английский!

– Да пошел ты! – говорю я и, как можно сильнее ударив его плечом, направляюсь к выходу.

Какая же я злая! Мне хочется кричать и ломать мебель! Да как он смеет?!

Я подбегаю к своему автомобилю, плюхаюсь на сидение и даю волю слезам. Мне плевать на макияж, плевать на все. Я хочу домой, хочу забиться в угол, хочу просидеть там целую вечность! Я стучу по рулю от злости!

– Лидия, прекрати!

– Мелисса, – говорю я, захлебываясь слезами. – За что он так?

Подруга садится рядом со мной на переднее сидение.

– Не плачь, родная! – Она нежно обнимает меня, и я кладу голову ей на плечо. – Тебе сейчас нельзя за руль. Давай я отвезу тебя домой.

Она говорит так тихо и вкрадчиво, что я немного успокаиваюсь.

– Хорошо.

Мы меняемся местами.

– А где Дениз?