Под покровом тьмы. Легенды Эруада. Книга первая
Джолл в это время непонимающе оглянулся на представителей Даллор‑Кура. Но те двое сидели спокойно, уставившись невидящими глазами в Мадо.
– Именем короля Фаррогота, правителя великого Алакорна, находящегося под защитой Всемогущего Фар‑Фалиена, – взглянув на последний лист, громко кричал Мадо, – Варнор Тимбертон признаётся…
Всё поплыло перед глазами Флаури. Время будто остановилось, туман заполнил окружавшее его пространство, голоса искажались до неузнаваемости. Он проваливался в бледно‑серую пропасть неизвестности. И становилось невыносимо тошно от всей этой притворной справедливости, которая «есть основа каждого поступка человека…», которую «подарили нам боги и сам Фар‑Фалиен спустился с заоблачных высот, дабы наделить ею живущих». Он вдруг ощутил себя жалкой песчинкой в необъятной пустыне людского безумия и ненависти, которые сжимали его душу в стальные тиски, пытаясь овладеть ею, сковать навеки прочной цепью. Сын Варнора отчаянно сопротивлялся, стараясь выпутаться из охватившей его бездны, но все попытки разбивались о несокрушимую стену чего‑то обжигающего, отталкивающего с невероятной, исполинской силой. В очередной раз попытавшись пробиться сквозь жар огненной сферы, воля Флаури бесследно растворилась в чёрной пропасти и, ощутив острую боль, он потерялся в глубинах сознания.
Глава 2
«Сила в твоей душе! Будь ты великим воином или простым деревенским мальчишкой, если у тебя сильная и добрая душа, ты откроешь перед собой любые пути! Твоя воля подчиняется только тебе. Другие могут лишь попытаться подавить её, но окончательное решение всегда остаётся за тобой. Как бы трудно тебе ни было, помни это!» – зазвучало в голове у Флаури. Он вдруг вспомнил знакомый голос, такой грозный и в то же время родной и добрый…
Флаури понял, что проснулся, но почему‑то не мог открыть глаза. Никогда ещё он не чувствовал такой острой головной боли. Невозможно было даже пошевелиться – при малейшей попытке всем телом мгновенно овладевали ужасные судороги, подавляющие абсолютно все желания и мысли. Когда боль утихала, Тимбертон‑младший мог сконцентрироваться и подчинить себе сознание.
«Что случилось? Где все? Опять этот сон!» – словно яркие вспышки, мысли сменяли друг друга, исполняя ослепительный танец у него в голове.
Юноша вновь попытался открыть глаза. Свет разорвал последние чары его сновидений. Но Флаури всё же никак не мог окончательно прийти в себя. До сих пор тело находилось во власти неизвестных ему сил, которые, как показалось, пытаются не дать пошевелиться. Кто‑то очень не хочет, чтобы он освободился от опутавшей его зловещей магической сети.
Спустя несколько минут сын Варнора почувствовал, что уже может приподнять голову. В висках резануло. Он попытался подняться и сесть, как‑то неловко подставляя непослушные руки, и был близок к цели…
– Как ты, Флаури? – показалась в двери голова брата.
– Не видишь? Полон сил и энергии! – саркастически отозвался тот, всё ещё пытаясь усесться на кровати. – Что со мной произошло? Ничего не помню…
– Это я и хотел у тебя спросить! – с хрипотцой в голосе промолвил Джорджио.
Его лицо обрело какой‑то нездоровый бледный оттенок, руки судорожно тормошили низ рубахи, сам он выглядел очень настораживающе. Таким Флаури не видел Джорджио никогда и поэтому сразу догадался, что дела идут неважно. В глазах брата читалось бесконечное переплетение эмоций и чувств: от невыносимого отчаяния и разрывающей душу скорби до жгучей ненависти и недвусмысленной злобы. Младший побоялся спросить его о произошедшем, видя, что владело сейчас Джорджио. Но тот, словно почувствовал зависший в воздухе вопрос. Опустившись на стул, он начал рассказывать леденящую душу историю:
– Когда Мадо произнёс приговор…
– Какой?! – взорвался Флаури, и ужасная боль острым клинком вонзилась ему в голову. Он скорчился и бессильно рухнул на кровать.
– Это не главное! Важнее другое… – Джорджио слегка растерялся, не зная, с чего начать, но затем глубоко вдохнул и продолжил: – Они признали отца виновным!
Флаури с размаху ударил кулаком в стену.
– Только это ещё полбеды! Когда Мадо произнёс последний приговор, зал вдруг наполнился невесть откуда взявшимся чёрным дымом. Я увидел, как ты скорчился в судорогах на полу, попытался тебе помочь, но ощутил такую дикую слабость, что даже руку не смог поднять. Вокруг задыхались люди, кричали и стонали женщины. Ничего не было видно, глаза слезились от едкого дыма… Потом как‑то резко всё прекратилось: крики утихли, вернулось самообладание, а когда рассеялся дым, все снова заорали дикими воплями. За столом сидели Джолл и судьи с перерезанными шеями, у клетки лежали двое стражников, насквозь пронзённые своими же клинками, а в самой клетке… – вдруг замялся Джорджио.
– Что в клетке? Что с папой? Ну, отвечай же! – тормошил брата Флаури.
– В клетке мы нашли мёртвого отца. Его убили стрелой. В сердце. Он всё также сидел на стуле и…
Тимбертон‑младший вдруг понял, что не может сдержать слёз. Комок скорби и отчаяния подступил к горлу, и сын некогда великого кузнеца зарыдал.
«Папа! Как же так?..»
Джорджио присел на кровать и крепко обнял брата. Слова были бессильны.
– Кто их всех убил? – подавив внезапно нахлынувшие горькие чувства, плаксивым голосом просипел Флаури.
– Я не знаю, что случилось. Откуда взялся проклятый дым? Стражники у входа в здание сказали, что никто не входил и не выходил. А так, чтобы перебить в мгновение шестерых, а затем незаметно скрыться… Возможно ли такое? – задался вопросом Джорджио, заранее зная, что ответа на него не получит.
Флаури зажмурился, что было сил, пытаясь прогнать предательские слёзы.
– Да, всё очень странно. Ну, раз уж удалось убить Арбена и так лихо подставить папу, то чего тут думать?! Только не пойму, что ещё за дым? Магия какая‑то!.. – рассуждал Флаури, а солёные капельки так и лились по лицу. – Как ты сказал? Стрелой в сердце? Но разве у кого‑нибудь из присутствовавших были луки? Кто мог стрелять, если…
– Да никто толком ничего не знает! – резко перебил его Джорджио. – Все всполошились, поставили на уши Даллор‑Кур. Мадо только два дня назад вернулся – отвозил убитых судей. Какой‑то подозрительный, ни слова не вымолвил, заперся у себя в резиденции и не впускает никого. Очень странно…
– Что значит два дня назад?.. – робко осведомился Флаури. – Я что, валялся всё это время?
– Четверо суток. И похороны проспал. И что только с тобой сделали? Ни с кем ничего подобного не произошло, кроме тебя!.. Ладно. Пойду, скорее сообщу матери, что ты в порядке, а то она надумала уже невесть чего.
Он вышел из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.
Как‑то необычно спокойно казалось за окном. Разве что чем‑то встревоженные коровы временами мычали во дворе. Всё в деревне словно затаилось. Веорна отдыхала, переживала случившуюся на днях трагедию.
