Под сенью жёлтого дракона
– А как же нож?
– Нож был украден из нашего дома с целью убийства Чана. Он вам стал не нужен. Так? Так! А заодно и завести дело против нас. Так? Так! Мне назвать имя того, кто украл нож?
Кан Шэн замахал руками.
– Да погодите вы со своими догадками! – и на его лице появилась недовольная гримаса. – Что вы заладили одно и тоже!.. И не надо мне говорить, что вы всё знаете!.. Ну, хорошо… Однако факт остается фактом… Ну, допустим я вам поверю… А что скажут люди? Родственники убитого?..
Кан Шэн наслаждался своим положением судьи. От него теперь зависело всё. Дальше обвинять русского радиста, что не составляла ему особого труда, или начать торг.
– Ну, хорошо, – ещё раз повторил он примирительным голосом. – Если придерживаться здравого смысла, то зачем убийце оставлять свой нож на месте преступления, да ещё с дарственной надписью. Это с одной стороны. А с другой – между ними могла произойти ссора и ваш радист нанёс удар ножом в спину Чана, а потом, испугавшись, убежал…
Кан Шэн рассуждал и строил свои рассуждения в виде вопросов, давая тем самым Владимирову возможность для защиты Риммара.
– Я согласен с вами, – решил не упорствовать Владимиров. – Предположений может быть много. Но я вам уже сказал: я могу назвать имя того, кто украл нож… А убийцу вы сами найдете…
Слова Владимирова и тон, в котором они были сказаны, пришлись Кан Шэну явно не по душе.
Некоторое время он молчал, затем проговорил:
– Давайте сделаем так. Пусть ваши радист ещё сутки посидит у нас, а завтра мы его отпустим. Скажем, что подозрения не оправдались. Я готов пойти вам навстречу, товарищ Сун Пин, но и вы должны иметь это в виду…
И Кан Шэн внимательно посмотрел на Владимирова. Словно, хотел убедиться, что они поняли друг друга.
– Договорились, – ответил Владимиров. – Завтра я за ним приеду…
4
Риммара действительно освободили на второй день. На вопрос Владимирова: «О чём тебя спрашивали?» Риммар ответил: «Со мной даже никто не говорил. И нож вернули…».
– Всё ясно, – сказал Южин. – обмишурились каншеновские ребята и пошли на попятную…
– Да нет, Игорь Васильевич, – возразил Владимиров. – Кан Шэн не из таких людей, чтобы делать один ход. В общем, надо быть теперь всем предельно осторожными и внимательными…
– Особенно тебе, Коля! – заметил Долматов.
– А я при чём? – слабо возразил тот.
– Нож не надо бросать где попало! – поддержал Долматова молчаливый до этого Алеев. – И эту стерву больше в дом не пускать!..
Однако подозрения и Владимирова, и остальных по отношению к Су Фи скоро развеел сам Кан Шэн.
Через три дня после освобождения Риммара Владимиров снова был приглашён к Кан Шэну.
– …Действительно, товарищ Сун Пин, вы оказались правы, – сказал он. – Ваш радист не виноват в смерти старика Чана. Нам удалось выяснить, кто совершил это преступление…
– И кто же? – не сдержал себя Владимиров, чувствуя, как тяжёлый камень подозрения и неуверенности спадает у него с души.
– О‑о‑о!.. – Кан Шэн торжественно поднял вверх указательный палец. – Всё оказалось проще, чем мы предполагали. Этот нож один из ваших охранников нашёл на крыльце вашего дома. И хотел отдать хозяину, вашему радисту, но не успел. Нож у него украли. А украл его напарник и продал своему знакомому…
– И кто же убил?
– Тот, кому охранник продал нож, – довольно усмехнувшись, ответил Кан Шэн. Он явно испытывал удовольствие от происходящего. Но этого, видимо, показалось ему мало, и Кан Шэн продолжил: – убийца намеревался обворовать вашу кладовую с продуктами. Но тут появился рано утром старик Чан. А дальше произошло то, что произошло…
Рассказ Кан Шэна показался Владимирову надуманным, но он не стал больше ничего уточнять. Главное – снято подозрение с Риммара.
Вернувшись домой Владимиров почти дословно пересказал свой разговор с Кан Шэном ребятам. И тут же спросил:
– …Ну и что вы думаете?
Первым заговорил Долматов.
– Пётр Парфёнович, пока все козыри в руках Кан Шэна. Посуди сам…
– Допустим, – согласился Владимиров. – Дальше?
– А дальше Кан Шэн обратится к тебе с какой‑нибудь просьбой, в которой отказать тебе будет неловко, – вместо Долматова ответил Аллеев.
Владимиров слегка задумался.
– Тоже вариант, – согласился он. – И время от времени Кан Шэн будет об этом напоминать…
В этот же день Владимира встретился с Бо Гу в редакции газеты «Цзефан жибао».
Накануне седьмого июля из Москвы пришла шифровка с просьбой, по возможности, дать подробный анализ складывающиеся отношения между руководством Особого района и Гоминьдана.
Бо Гу встретил Владимирова, как всегда, радушно.
– Сначала я вас угощу чаем, – сказал он. – В такую жару чай не только утоляет жажду, но и придаёт силы!
Владимиров не стал возражать.
Когда принесли чай, и они остались вдвоём, Владимиров коротко изложил цель своего приезда.
Бо Гу молча выслушал его. Немного подумал и сказал:
– Я буду вам говорить, а вы сами уже сделайте выводы. Видимо, надо начать с 1927 года, когда Чан Кайши вероломно нарушил все договоренности с нами и развернул репрессии против КПК по всей стране. КПК была вынуждена уйти в подполье и действовать разрозненно и неорганизованно в силу целого ряда причин. Мао в это время удалось собрать несколько отрядов и восьмого сентября того же года, не согласовав свои действия с руководством КПК, поднять восстание, которое получило название «Осенний урожай». Однако уже через десять дней восстание было подавлено. Одних участников восстания казнили, других упрятали в тюрьмы… – Бо Гу умолк на какое‑то время. Видимо, это воспоминание давалось ему с трудом. Несмотря на то, что самого Бо Гу страшная участь восставших не затронула. Он в это время был в Москве. Учился в университете Сунь Ятсена. – За самоуправство, – продолжил, наконец, Бо Гу, – Мао решением политбюро ЦK был исключён из партии. Но это его не остановило. С остатками восставших он ушёл в горы, а скоро к нему присоединился со своим отрядом и Чжу Дэ. К концу 1928 года они собрали в горах более двух тысяч человек и объявили войну Гоминьдану…
– Скажите, – мягко прервал Бо Гу Владимиров, – Казнь гоминдановцами жены Мао – это была месть?
