Под сенью жёлтого дракона

– Да, – ответил тот. – Её звали Ян Кайхан… – Бо Гу тяжко вздохнул и продолжил: – В декабре 1936 года Мао, уже будучи председателем ЦК, пошёл на примирение с Чан Кайши. Я не думаю, что он простил ему казнь своей жены. Обстоятельства того потребовали. Однако это примирение просуществовало недолго. Дальше случилось то, что случилось. У Чан Кайши появились свои планы в отношении установления в Китае государственного строя, у Мао – свои…

Бо Гу прервал свою речь, встал из‑за стола и заходил по комнате. Так прошло, наверное, несколько минут, прежде чем он заговорил снова.

– … Я хотел обратить ваше внимание на одно обстоятельство. Оно должно помочь вам сделать правильные выводы. Мао не был врагом политики, проводимой Гоминьданом. Это Чан Кайши был нашим врагам. Может, ещё чайку? – вдруг спросил он.

– Нет, нет! Спасибо! – ответил Владимиров. – Чай у вас действительно чудесный, но, когда я много пью, я начинаю потеть.

– Неволить не стану, – улыбнулся Бо Гу и тут же поинтересовался: – Скажите, отношения, которые сейчас выстраиваются между Москвой, с одной стороны, и Вашингтоном, и Лондоном, с другой стороны, это вынужденный шаг Сталина или… Как бы вам сказать, чтобы вы меня правильно поняли… Ну, хорошо. Или отход от генеральной линии Коминтерна – всеми силами бороться против международного империализма?

Владимиров ответил, не задумываясь:

– Я полагаю, это брак поневоле, – сказал он.

Бо Гу он понимающе кивнул головой.

– Я так и думал, товарищ Сун Пин… Но мы хорошо с вами знаем, чем заканчиваются такие браки…

И уже прощаясь с Владимировым, Бо Гу посоветовал:

– Вы с Ван Мином поговорите. У него с Мао было много споров о целесообразности единого фронта в борьбе с японскими захватчиками. Ван Мин и до сих пор уверен: единый фронт необходим. У Мао своё мнение. Он полагает, что борьба КПК не должна быть связана с Гоминьданом. Да и в самом Гоминьдане не всё в порядке. Знаете, как у нас говорят? Тот, кто указывает на твои недостатки, не всегда твой враг, а тот, кто говорит о твоих достоинствах, не всегда твой друг. Нас с Гоминьданом разделяет слишком многое, и теперь, по истечение стольких лет кровавого противоборства, найти общий язык… Сами понимаете, насколько это будет трудно.

 

5

 

Двадцать пятого числа от «Кедра» пришло короткое сообщение о том, что японцы намерены усилить блокаду проливов Лаперуза и Цугару. С этой целью к проливам направлены четыре крейсера и два вспомогательных судна. Владимиров знал, что проливы Лаперуза и Цугару считались нейтральными. Однако, начиная с 1941 года здесь бесследно исчезло несколько советских и иностранных судов, идущих в порты советского Дальнего Востока.

Информация «Кедра» в этот же день была отправлена в Москву.

Уже во второй половине дня Долматов записал несколько иностранных радиосообщений. Все они отмечали успехи союзных войск в Северной Африке и предрекали, в связи с серьёзной неудачей советских войск под Харьковом, скорое поражение СССР в войне против Германии. А шведская радиостанция, ссылаясь на достоверный источник в Вашингтоне, заявила, что решение Москвы отказаться разместить у себя на территории сорок американских бомбардировщиков «Бостон», уже находящихся по пути в СССР в Басре, и передача их английскому командованию в Египте, свидетельствует о политических настроениях в советском руководстве.

– …Свиристелки продажные! – сказала Долматов за ужином, когда снова зашел разговор о событиях на советско‑германском фронте. – Они думают под Харьковом свет клином сошёлся!.. Посмотрим, что они запоют, когда мы погоним фашистскую нечисть до самого Берлина!..

Скоро приехал и Орлов. От ужина он отказался, однако чай выпил с удовольствием.

– …У меня хорошая новость, – сказал он. – Наконец‑то я добился согласия на пристройку, в которой можно будет разместить хирургическое отделение.

– Поздравляем тебя, Андрей Яковлевич, – проговорил Алеев. – Хотя бы одна приятная новость за день.

Орлов сразу насторожился.

– Что‑то произошло? – спросил он у Владимирова.

– Нет, нет… Андрей Яковлевич, ничего не произошло, – успокоил его тот. И спросил: – Как там наш Ма Хайде?

– Интерес ко мне проявляет по‑прежнему, но не так открыто, как это было раньше… – ответил Орлов.

Владимиров усмехнулся.

– Интересно… Кто же он на самом деле?.. Плохой враг или посредственный разведчик…

– Об этом наверняка знает только Кан Шэн, – усмехнулся Орлов. – Я в этом уверен. Иначе для него не были бы открыты все двери домов руководства в Яньани. – И вдруг предложил: – Пётр Парфёнович, а может, мне с ним подружиться?

– И что это нам даст? – спросил молчавший до этого Алеев.

– Ровным счетом ничего, – ответил Владимиров. – Даже если он работает с согласия Кан Шэна на кого‑нибудь…

– Пётр Парфёнович, а к нам гости пожаловали, – прервал Владимирова, стоящий у открытого окна Долматов.

Владимиров подошёл к окну и увидел, как во двор в сопровождении двух маузеристов въезжают верхом Цзян Цин и Су Фи.

– Вот это гости!.. – проговорил Владимиров и чему‑то усмехнулся. – Ну что ж… Надо идти встречать.

Когда Цзян Цин и Су Фив в сопровождении Владимирова вошли в дом, Цзян Цин поздоровался со всеми, а Су Фи только кивнула головой и спросила:

– А где Кол‑ля?

При этом имя Риммара она, как и раньше, произнесла по‑русски и нараспев.

– Он дежурит в радиоузле, – ответил Владимиров. – Проходите присаживайтесь. Чай пить будете?

– Нет, нет, спасибо! – ответила за себя и за подругу Цзян Цин. – Мы к вам ненадолго, – И продолжила, обращаясь к Владимирову: – Мы знаем, что случилось у вас и что несправедливо пострадал ваш радист…

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – мягко прервал её Владимиров и попросил Долматова подменить Риммара.

Когда тот появился из радиоузла, Су Фи сначала просияла, но тут же на её губах появилась растерянная улыбка. Она встала с места, подошла к Риммару и неожиданно для всех поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Простите меня, Кол‑ля, – произнесла она посмешному. – Я знаю: вы обо мне плохо подумали, но я не виновата… Я клянусь вам…

«Чем чёрт не шутит, когда Бог спит», – подумал Владимиров, глядя на Су Фи. На её лице было столько горечи и отчаяния, что он даже готов был поверить в то, что Су Фи здесь ни при чём. И что бы как‑то разрядить обстановку, сказал:

– Ну, может быть вы всё же попьёте чай?

– Спасибо, – повторила Цзян Цин. – Нам уже пора ехать…