Под сенью жёлтого дракона

– …Не будет никакого союза между руководством Особого района и Чан Кайши! – заявил Южин. – Сами посудите. В 1927 году Чан Кайши стал во главе контрреволюционного переворота. И, я уверен, не без помощи своих японских друзей, с которыми учился в Токио в военной академии. Сегодня он и царь и бог: он и председатель правительства, и председатель Национального Политического совета Гоминьдана, и председатель Военного совета, и даже председатель совета директоров самых крупных четырёх банков Китая! Зачем ему делиться с кем‑то властью? Я считаю, что Мао Цзэдун правильно делает, что не верит Чан Кайши!..

…На следующий день Владимиров решил попытаться встретиться с Мао Цзэдуном и выяснить его отношение к обращению Чан Кайши и уже потом отправить донесение в Центр. Однако встретиться ему с Мао не удалось. Секретарь Мао Цзэдуна и он же помощник по вопросам гражданской администрации Жэнь Биши сказал, что Мао Цзэдун не может его принять.

– …Он не здоров, товарищ Сун Пин, – пояснил Жэнь Биши. – Приходите в другой раз… Дня через два‑три…

Каково же было удивление всех, когда на другой день к дому подъехала машина Мао Цзэдуна в сопровождении дюжины конных маузеристов, и из машины вышли Мао Цзэдун и Цзян Цин.

Выйдя из машины, Мао осмотрелся во дворе и что‑то сказал Цзян Цин. Та кивнула головой. Затем Мао указал на вершины гор. И снова Цзян Цин кивнула.

Наблюдая за этой сценой через приоткрытое окно, Алеев сказал:

– Семейная гармония… Однако, Пётр Парфёнович, пора и вам на выход, – шутливо добавил он.

Завидев встречающего их Владимирова, Мао Цзэдун широко улыбнулся и взяв Цзян Цин под руку, сказал:

– Товарищ Сун Пин, это она уговорила меня бросить все дела и ехать к вам, да ещё по такой жаре.

Слова Мао прозвучали и как объяснение, и как предупреждение о том, что никаких деловых разговоров не будет.

Владимиров пригласил Мао и Цзян Цин пройти в дом.

Маузеристы тут же разошлись по двору и стали у двери и под окнами.

– Могу угостить вас чаем, – предложил Владимиров.

– Мне, если есть, холодный и без сахара, – попросила Цзян Цин.

– Мне тоже холодный, но с сахаром, – ответила Мао.

Осмотрел комнату, задержал взгляд на книжной полке, одобрительно хмыкнул и произнёс:

– Блаженство тела состоит в здоровье, а блаженство ума в знаниях.

Кивнул на чашку с чаем, поданную Цзян Цин, Мао чуть насмешливо добавил:

– Я и без сахара сладкий, а вот тебе не мешало бы немного сахара добавить… – И вдруг поинтересовался: – А где ваш радист Риммар?

– Дежурит у радиоприёмника, – ответил Владимиров. – Позвать?

– Нет, нет!.. Не надо, – ответил Мао. – Я знаю всех ваших товарищей… Смотрю, его нет… – И сменил тему разговора: – Я как‑то раз был в этих, в горах. Есть красивые места. Особенно на южных склонах, где много акации. Когда она цветёт, голова идет кругом… Да! Товарищ Сун Пин, вот что у меня всё время не выходит из головы… Вы как‑то назвали мне имя европейского философа Гегеля и сказали, что он критически относился к учению Конфуция. Я читал Гегеля. По его умозаключению, в учении Конфуция нет ничего, чтобы заслуживало внимание и способствовало очищению морали. Но это в корне неверно! – Мао сделал несколько глотков чая, тыльной стороной ладони вытер губы и продолжил: – Учение Конфуция – это образец мудрости, свободного от европейской метафизической мишуры. Я полагаю, вы со мной не можете не согласиться?

Вопрос был явно провокационный. Владимиров это понял сразу и потому с предельной осторожностью ответил:

– Мои познания в области учения Конфуция ограничены институтской программой, и потому я не могу, как вы, судить о его философии. Что касается Гегеля, я с вами согласен. Как философ он поступил опрометчиво, заявив, что было бы лучше, если бы Конфуция вовсе не знали в Европе.

Мао Цзэдун, не скрывая своего удивления, пристально посмотрел на Владимирова, снова хмыкнул, затем произнёс:

– Вы, товарищ Сун Пин, с первого дня пребывания в Яньани вызвали у меня и у некоторых моих товарищей уважение. – Он посмотрел на Цзян Цин, затем на Южина, Алеева и Долматова, потом снова перевел взгляд на Владимирова и продолжил: – Однако мы с вами по‑разному смотрим на некоторые вещи. К примеру, на Гоминьдан в его нынешнем виде, который раздирается изнутри между либералами и крайними националистами. Возьмите, к примеру, обращение Чан Кайши. Надеюсь, вы уже прочитали. Это что, позиция руководителя страны, раздираемой на куски местными милитаристами и японской военщиной?? И всё же мы готовы сотрудничать даже с таким Гоминьданом, но без Чан Кайши! Вы мне можете не верить, но он выстилает прямую дорогу в Китай американцам! Но не Советскому Союзу! И если в Коминтерне этого не понимают, нам придётся самим, насколько хватит сил, доводить дело китайской революции до конца. Ну что ж… Спасибо вам за чай. Моя жена тоже готовит хороший чай, но у вас он не хуже.

Мао встал из‑за стола. За ним поднялась и Цзян Цин. Она поблагодарила Долматова за чай и, уже прощаясь, сказала:

– Я приглашаю вас всех в гости. Приезжайте, когда у вас будет время…

 

4

 

Очередная сводка Совинформбюро, которую принял Риммар, не была сколько‑нибудь утешительной. Бои уже шли за Воронеж.

Прочитав короткую запись в журнале, сделанную Риммаром, Владимиров обронил:

– Воронеж – это моя Родина…

В этот же день радио Токио сообщило об успешных боях японских войск в провинции Чжацзян за город Вэньчжоу.

Южин отреагировал на эту информацию с раздражением.

– Я не могу понять, почему обе армии КПК бездействуют? Складывается такое впечатление, что у них с японцами негласный договор: вы нас не трогайте – мы вас не будем трогать!.. А вот пофилософствовать они любят!.. Ты знаешь, Пётр Парфёнович, в чём суть их философии?

– Знаю, Игорь Васильевич, – ответил Владимиров. – Вот только не знаю, как к этому относятся в Москве. На все наши донесения ни одного ответа…

К концу дня в доме появился Сяо Ли. Он уже стал для всех привычным гостем. Сяо Ли покрутил головой, понюхал воздух и сказал:

– А у вас варёной свининой пахнет… – И положил на стол принесенную с собой папку. – Это запись беседы председателя партии товарища Мао Цзэдуна с корреспондентом Эдгардом Сноу. Товарищ Кан Шэн поручил мне передать эту запись вам. Потом вернёте, – пояснил он и снова шумно втянул в себя воздух.

– За запись спасибо товарищу Кан Шэну, – сказал Владимиров. И предложил Сяо Ли: – Может по ужинаете у нас?

– С удовольствием! – ответил тот и сел за стол рядом с Алеевым.

Долматов укоризненно посмотрел на Владимирова. Молча наложил в миску из глиняного горшка лапшу и кусочек жирной варёной свинины.

– А вот то, что у вас есть, можно? Пол чашечки… – попросил Сяо Ли.