Под сенью жёлтого дракона
– Вот, берите с него пример! – сказал он полушутя‑полусерьёзно. – Информация это стоит внимания…
– Пётр Парфёнович, так и у нас есть кое‑что! – заявил Южин. – Цзян Цин в ходе ликбеза о китайской литературе и театре, словно ненароком пожаловалась на то, что её Мао много работает и по ночам, и даже днём. Он готовится к встрече с Чай Канши…
Владимиров молча подошёл к Южину, Алееву и Долматову, и по очереди обнял каждого.
– Вы тоже молодцы! – похвалил он. И добавил: – Видимо, мне надо почаще отлучаться из дома…
– Кстати о Кан Шэне! – вспомнил Риммар. – Су Фи сказала, что он по‑прежнему против встречи Мао с Чан Кайши…
2
Через два дня после встречи с Бо Гу Владимирова, и, Южина пригласили к Мао Цзэдуну. Они немало удивились, когда у Мао увидели доктора Ма Хайде и Су Фи.
Доктор о чем‑то оживлённо беседовал с Мао Цзэдуном, сидя за столом, а Цзян Цин и Су Фи в противоположном углу помещения сидели в новых кожаных креслах и перелистовали какие‑то журналы.
Завидев вошедших, Мао живо встал и пошёл им навстречу, но на середине остановился, словно вспомнив кто он, и подождал, когда Владимиров и Южин подойдут к нему. Улыбнулся и спросил:
– Как ваше здоровье, товарищ Сун Пин?
– Хорошее, товарищ председатель, – ответил тот.
– А как ваше здоровье? – обратился он к Южину.
– Спасибо. Тоже хорошее, – ответил Южин.
Мао широко развел руки.
– Вот и прекрасно! – проговорил он. – проходите и познакомитесь. Это товарищ Ма Хайде. Он работает в госпитале, иностранец, но появилось желание помогать нашей революции, – затем обернулся к доктору Ма Хайде. – А это товарищ Сун Пин и товарищ Южин. Они оба русские. Я попросил и товарища Южина приехать потому, что мне сказали – он хорошо играет в Маджонг, а доктор Ма Хайде является чемпионом в этой игре. Пусть они соревнуются, а мы с вами, товарищ Сун Пин, поговорим кое о чём.
Мао подождал, когда Южин с Ма Хайде отошли к другому столу, где стояла игра и продолжил:
– Вернее будет сказать кое о ком. Я имею в виду Чан Кайши, – пояснил он.– Его настоящее имя Цзян Чжун‑Чжэн. Вы, возможно, не знали об этом, потому как это тщательно скрывается. Цзян Чжун‑Чжэн потомок правителей Китая и он принадлежит к древнему роду Чжоу Гун…
– Которым восхищался даже Конфуций, – не сдержался от реплики Владимиров, хотя и знал, что Мао не терпел, когда его перебивали.
На этот раз Мао сделал вид, что ничего не произошло и продолжил:
– Так вот, когда Чан Кайши исполнилось двадцать лет, родители отправили его на учёбу в Японию, в офицерское пехотное училище, которое Чан Кайши окончил успешно. И заодно приобрел много друзей среди японских военных. Вы, русские, наивные люди. Вы до небес вознесли и другого человека – Сунь Ятсена. И даже назвали его именем в Москве один из университетов. Однако и Сунь Ятсен тоже тесно был связан с японцами. Вы никогда не задавались вопросом, почему японские власти закрывали глаза на так называемую революционную организацию, созданную в своё время Сунь Ятсеном под боком у японской полиции? Многие были в недоумении, когда в 1921 году Сунь Ятсен вдруг стал президентом Китая, а Чай Кайши – его правой рукой, – Мао прервал свою речь и бросил взгляд на Южина и доктора Ма Хайде, к которым уже присоединились Цзян Цин и Су Фи. И, убедившись, что там все заняты игрой, продолжил: – Я вам расскажу ещё об одном немаловажном обстоятельстве. В 1923 году Сунь Ятсен отправил Чан Кайши в Москву для ознакомления с организацией вашей Красной Армии. Хотя и тот, и другой не были в восторге от Советской власти. И вот на что обратите внимание: во время пребывания в Москве Чан Кайши встречается с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. И не встречается разу со Сталиным! А когда вернулся домой, доложил Сунь Ятсену, что Советская власть во главе с большевиками – это враг Китая!..
– Я не знал об этом, – признался Владимиров.
– Мы тоже об этом не знали до тех пор, пока Чан Кайши не стал во главе Гоминьдана и решил покончить с КПК… – Мао Цзэдун достал из бокового кармана куртки помятую пачку сигарет и прикурил от свечи.
Владимиров заметил: пальцы Мао мелко дрожали, что выдавало его внутреннее волнение.
Мао затянулся дымом раз, другой и, видимо, немного успокоившись, продолжил:
– В конце 1936 года произошло событие, которое могло в корне всё изменить в Китае. В Сиани Чан Кайши был арестован преданными делу нашей революции военными. От него потребовали отправить в отставку прояпонское правительство и объявить войну Японии. Однако глава правительства Кун Сянси, узнав об аресте Чан Кайши, обратился в ваше посольство в Нанкине и заявил, что арест Чан Кайши, это дело коммунистов. Я до сегодняшнего дня не могу забыть, сколько угроз из Москвы поступило нам…
Мао ещё раз затянулся и бросил окурок на пол. Хотел снова закурить, но передумал.
Этой паузой и воспользовался Владимиром.
– Но он всё же согласился на создание единого антияпонского фронта, – заметил он.
– А что ему оставалось делать? – то ли спросил, то ли возразил Мао. – Видимость дружбы с Москвой Чан Кайши, в то время, нужна была, как воздух. Если в Москве думают, что договор, подписанный в августе 1937 года между Сталиным и Чан Кайши, по которому вы и по сей день помогаете Гоминьдану оружием, техникой, деньгами и военными советниками, будет для Китая полезен, они там очень ошибаются. Я знаю у вас есть хорошая пословица: «Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит…»
В это время Южин и доктор Ма Хайде закончили играть и Цзян Цин громко захлопала в ладоши.
– Поздравляю вас, товарищ Южин! – громко произнесла она. – Вы выиграли у человека, который ещё никому не проигрывал!..
Мао Цзэдун скептически усмехнулся.
– Ну вот видите, – сказал он. – Ваш Южин выиграл. Я почему‑то так и думал. Умный любит учиться, а дурак учить…
Кому эти слова были адресованы, Владимиров не понял.
Цзян Цин тут же предложила всем перейти за обеденный стол.
– У нас сегодня чай с выпечкой, которую сделала я сама, – пояснила она.
…В гостях у Мао Цзэдуна Владимиров с Южиным пробыли до позднего вечера. Когда вернулись домой, Алеев, встречающий их, поинтересовался:
– Ну и как прошёл приём?
– На высшем уровне, – ответил Владимиров. – Игорь Васильевич играл в костяшке с доктором Ма Хайде, а мы с товарищем Мао беседовали. Потом пили чай…
