Под сенью жёлтого дракона
Выслушав его Кан Шэн рассеяно обронил.
– Движок – это плохо… Я не думаю, что тот, кто украл, вздумает использовать его в Яньани… Значит постарается вывести его из города куда‑нибудь… Хорошо, товарищ Сун Пин, мы поищем ваш движок…
И действительно, прошло всего два дня и, несмотря на проливной дождь, приехал Сяо Ли. Улыбаясь до ушей, сообщил:
– А ваш движок мы нашли!.. В целости и сохранности. А вот канистру с бензином воры успели продать… Так что за движок с вас причитается… – и Сяо Ли выразительно глянул на дверь кладовой, где хранилось десятилитровая бутыль со спиртом.
– Ну и где же наш движок? – недовольно спросил Долматов.
– У нас… – с готовностью ответил Сяо Ли. – Можете забирать.
Владимиров не стал выяснять, кто украл и что с ним будет. Местные законы были суровы. За такое воровство могли просто расстрелять.
Владимиров попросил Долматова налить Сяо Ли пол кружечки спирта.
Сяо Ли выпил неразбавленный спирт и блаженно заулыбался. С минуту постоял, прикрыв глаза, и прислушиваясь к тому, как горячая волна расплывается по всему телу. Затем, словно вспомнив где он, открыл глаза, поблагодарил Владимирова и Долматова за угощение, попрощался и уехал.
– Ну что? – сказал Владимиров, когда за Сяо Ли закрылась дверь. – Надо забирать, пока выкуп за наш движок не увеличился…
Каково же было удивление у всех на лицах, когда к концу дня во двор въехала телега, запряженная двумя низкорослыми лошадками, на которой привезли их движок.
…Вечером за ужином, при обсуждении этого «жеста доброй воли», как выразился Южин, Алеев сказал:
– Наверное где‑нибудь в горах волк сдох. Кан Шэн ничего так просто не делает.
…Уже перед тем, как идти спать, Владимиров заглянул в радиоузел к Риммару.
– Что‑нибудь новое есть? – спросил он.
– Есть, – ответил Риммар и подал Владимирову журнал с только что сделанной им записью. Вашингтонской и лондонской радиостанций.
Англичане сообщали о выступление Черчилля в палате лордов, где он заявил, что у него нет сомнения в способности Советского Союза вести войну до победного конца. Зато диктор американского радио выразил сомнение по поводу заявления президента США Рузвельта о том, что русские сражаются блестяще.
– Пётр Парфёнович, – прервал чтение Владимирова Риммар, – на волне радиостанция агентства «Рейтор»! Будете слушать?
Владимиров взял у Риммара наушники, сел рядом и услышал тусклый голос диктора, который сообщал о массированном налёте британской авиации на немецкие города Дюссельдорф, Бремен, Гамбург, Кассель, Франкфурт и Нюрнберг.
Прослушав передачу до конца, Владимиров усмехнулся.
– Что‑то не так? – спросил Риммар.
– Нет, нет, Коля! Всё так, – ответил Владимиров. – Просто я подумал: не от того ли к нам подобрели здесь. У них радиоприемник помощнее нашего во много раз, и они получают информации не меньше нашей. – И тут же спросил: – А что слышно из Москвы?
– Нового пока ничего, – ответил Риммар. – По‑прежнему идут бои в Сталинграде, в районе Моздока и под Новороссийском.
Владимира слегка похлопал Риммара по плечу.
– И за это, Коля, спасибо, – сказал он и направился к двери.
– А вам спокойной ночи, – ответил Риммар.
Однако спокойной ночи у Владимирова не получилось. Сначала не давал заснуть дождь. Он барабанил по крыше и бумажным окнам, как юный барабанщик на торжественной пионерской линейке. Затем начала громко лаеть собака.
Владимиров уже намеревался выйти и посмотреть, что там, но лай собаки прекратился и больше не повторялся.
«Наверное, шакал близко к дому подошёл», – решил он.
Владимиров прикрыв глаза, но сон всё равно не шёл. В голову лезли неспокойные мысли.
Он не верил в бога, но готов был в душе помолиться, чтобы там, на далёкой Родине, всё было хорошо. Лишь бы выстояли те, на чью долю выпала тяжёлая ноша и ничем неизмеримая ответственность за исход дела и в Сталинграде, и под Моздоком, и под Новороссийском, и под Ленинградом. И везде, где на пути захватчиков стали советские люди.
Он не был сентиментальным человеком. Жизнь с самого начала приучила его к трудностям и невзгодам. Но сейчас у него внутри, словно что‑то надломилось, и он вдруг почувствовал себя совсем беспомощным. От него ничего не зависело. Всё шло своим чередом и он не в силах был повлиять ни на что…
Утром Риммара у радиоприёмника сменил Долматов.
Риммар вышел из радиоузла к завтраку с сияющим лицом, и не дожидаясь вопросов, объявил:
– Совинформбюро только что сообщило. На помощь сталинградцам пробилось несколько дивизии под командованием Румянцева!..
Несколько мгновений за столом стояла немая тишина. Её нарушил Южин.
– Ура, мужики! – тихо сказал он, но ему ответили таким «Ура!», что казалось дрогнул потолок дома.
3
Перед самым ужином приехал Орлов.
– Я всего на несколько минут! – предупредил он. – У меня через час срочная операция. Привезли командира роты с пулевым в грудь ранением. Откуда привезли и что произошло – не говорят. И он молчит, словно воды в рот набрал. – И обратился к Владимирову: – Пётр Парфёнович, вернулся доктор Ма Хайде. И ещё был у меня сегодня на приёме Ван Мин. Здоровьем он конечно не блещет. Ван Мин попросил, чтобы ты нашёл время и встретился с ним. Сказал лучше у него дома. В университете, как он полагает, за ним установлена слежка…
– И это несмотря на то, что он член ЦК? – не удержался Владимиров.
Орлов укоризненно посмотрел на него. взгляд его был более, чем красноречив.
– Пётр Парфёнович!.. Для Кан Шэна это не имеет значения! – ответил он. – Надо будет – он установит слежку за собственной женой!.. И ещё: мне показалось, что Ван Мин чем‑то очень встревожен…
На другой день, когда занятия в университете были закончены, Владимиров поехал к Ван Мину.
Как и в прошлый раз, его встретила супруга Ван Мина – Мэн Цин‑шу и проводила в кабинет мужа.
Владимиров застал Ван Мина сидящим за письменным столом, а перед ним лежала целая кипа каких‑то бумаг.
Ван Мин встал и пошёл навстречу Владимирову, тепло пожал ему руку и предложил присесть на стоящий рядом стул.