Под сенью жёлтого дракона
– Я всё сказал, – ответил Риммар. – А‑а‑а… В общем, они высказали оскорбительные замечания в адрес союзников за то, что они тянут с открытием второго фронта в Европе.
– Да… Не дипломатично поступили Симонов и Эренбург, – насмешливо заметил Алеев. И направился в свою комнату, однако у двери остановился и добавил: – Но верно…
…Дождь лил всю ночь. Он то усиливался, то стихал, то снова усиливался, и казалось, ему не будет конца.
Ночью Владимиров снова долго не мог уснуть. Вспомнил прилёт в Алма‑Ату и такую неожиданную встречу с Марией и ребятами. И глаза Марии грустно‑тревожные, такие как будто она смотрела на него в последний раз…
В группе Владимирова никто вслух не вспоминал о своих родных и близких, но Владимиров был уверен – все думали о них. Так легче было переносить разлуку. Человек не может без этого выдержать одиночества, даже если он и живёт среди людей.
…К утру дождь немного стих. А вскоре и прекратился совсем.
Провожая Орлова, Владимиров посоветовал:
– Андрей Яковлевич, ты своими впечатлениями об увиденном не делись ни с кем. Я полагаю, от тебя потребуют написать отчёт…
– Да. Уже сказали. На имя Кан Шэна…
– А зачем это Кан Шэну?
Орлов в ответ пожал плечами.
– Понятия не имею…
– А я догадываюсь, – сказал Владимиров. И продолжил: – Командир 120‑й дивизии Хэ Лун является делегатам съезда. Имея такой отчёт, Кан Шэн сможет без особого труда заставить Хэ Луна плясать под его дудку. А что у Кан Шэна на уме, никто не знает…
– Я уже думал об этом, – согласился Орлов. И тут же спросил: – И что я должен написать в отчёте?
Владимиров слегка задумался.
– Насколько я знаю из разговоров с Чжу Дэ Хэ Лун не проявляет особых чувств преданности ни к Мао, ни тем более к Кан Шэну. И на съезде может произойти всё. Поэтому постарайся составить отчёт так, чтобы вину за состояние санитарной службы 120‑й дивизии почувствовали в Яньани те, кто должен заниматься этим делом.
Орлов тяжко вздохнул.
– Писатель из меня, Пётр Парфёнович, никудышный, однако я постараюсь, – ответил он.
2
Не прошло и двух дней после возвращения Орлова, как в Яньани заговорили о прилёте в Чунцин из Москвы посланника американского президента Рузвельта Уилки, который в аэропорту, сразу же по выходу из самолёта, сделал два заявления. Одно о том, что обороной войну с Японией выиграть нельзя. И второе – Китаем должны управлять исключительно китайцы и никто иной.
О прилёте Уилки в Чунцин Владимирову сообщил Кан Шэн во время их встречи, которая состоялась второго октября.
Кан Шэн не скрывал своего раздражения. Ему не понравилось то, что Уилки прилетел именно из Москвы. По его мнению, это был заговор. Против кого он не уточнил. И уже в конце встречи Кан Шэн сообщил:
– …Мы поймали двух гоминдановских диверсантов, которые устроили у вас пожар на складе. Они во всём признались…
И Владимиров почувствовал на себе слегка настороженный взгляд.
– Очень хорошо, – ответил Владимиров. И тут же спросил: – Вы разрешите мне, как военному корреспонденту, встретиться с ними и поговорить?
На лице Кан Шэна появилось удивление.
– А зачем вам, товарищ Сун Пин, с ними говорить? Они ваши враги!.. С ними может быть только один разговор!..
И снова в словах Кан Шэна прозвучали нотки раздражения, которые он даже не пытался скрывать.
– Да, да… – проговорил Владимиров, уже догадываясь, почему так ответил Кан Шэн. – Я тоже так подумал…
Когда Владимир вернулся домой, Долматов показал ему записи нескольких зарубежных радиостанций. Все они сообщали об ожесточенных боях за Сталинград и о сражении американского и японского флотов в районе Соломоновых островов. Британская радиостанция, принадлежащая агентству «Рейтер», ссылаясь, как всегда, на источник в правительстве Великобритании, сообщила о твёрдом намерении премьера Черчилля поставить перед Сталиным вопрос о выезде из СССР поляков через Иран и Палестину.
Владимиров даже выругался, чего не делал раньше.
А Южин заметил:
– Боится господин Черчилль, что эти поляки вместе с нашей армией дойдут до Варшавы. Тогда погоду в Польше будет делать не так называемое «правительство в изгнании», а те, кто освободят Польшу от фашистов.
Уже поздно вечером Риммар, сменивший Долматова у радиоприёмника, принял шифровку от «Кедра». Тот сообщил, что немецкий посол в Токио в беседе с начальником Генштаба заявил о намерении Гитлера сразу после захвата Сталинграда перебросить из Мариуполя по железной дороге, а затем по Волге двадцать торпедных катеров и шесть итальянских подводных лодок в Каспийское море со штабом в Махачкале.
Шифровка сразу же была отправлена в Центр.
…Чтобы как‑то избавиться от мрачных мыслей, Владимиров вышел во двор и на крыльце увидел двух охранников, которым после пожара на складе приказано было охранять днём и ночью русских. Распоряжение это шло от Мао Цзэдуна.
И каково же было удивление Владимирова, когда старший из охранников заявил:
– Нам приказано последнюю ночь дежурить… Завтра нас уже не будет…
– А кто вам сказал об этом? – спросил Владимиров.
– Товарищ Сяо Ли приезжал… Сказал, так приказал товарищ Кан Шэн…
– Ну что ж… Приказ есть приказ. Его надо выполнять… – сказал Владимиров.
В это время из дома вышел Южин.
– Голова разболелась, – сказал он. – Надо подышать свежим воздухом, – и кивнул в сторону охранников: – А эти ребята… Поговорить пришли?
– Кан Шэн отменил распоряжение Мао и снимает охранников с дежурства, – ответил Владимиров.
Южин с удивлением взглянул на него.
– Что и так бывает?
– Как видишь…
Южин чертыхнулся.
– Совсем обнаглел Кан Шэн!.. Слушай, Пётр Парфёнович, да это и к лучшему! Я не думаю, что наш склад подожгли какие‑то гоминдановские диверсанты…
– Я тоже так полагаю, – согласился Владимиров. – Вопрос в том: зачем?
