Под сенью жёлтого дракона

– Можно… – и добавил: – Только без глупостей…

– Хорошо. Без глупостей, – покорно согласилась Цзян Цин. – Я хочу, чтобы все выпили за великую нашу культуру, которая своими корнями уходит в далёкое прошлое, и которая ни раз объединяла наш народ и делала его сильным и великим.

Мао Цзэдун три раза хлопнул в ладони.

– Мо‑ло‑дец… – по слогам проговорил он и опустил голову на грудь.

Так прошло минуты две‑три. Первым из‑за стола поднялся Кан Шэн и тихонько направился к выходу. За ним последовали доктор Ма Хайде и Су Фи.

Цзян Цин проводила Владимирова до двери и, заглядывая ему в глаза, сказала:

– Спасибо вам… Мне было очень приятно видеть вас…

Приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

 

5

 

В семь часов утра двадцать седьмого числа Долматов принял сообщение Совинформбюро о тяжелых боях в Сталинграде и под Моздоком.

В доме тревога за исход боев за Сталинград не проходила и к ней уже начали привыкать, но от того легче на душе не становилось.

В этот же день радио Чунцина сообщило об открытии в столице сессии Национально‑политического совета, на котором выступил с докладом Чан Кайши. Он, по сообщению радио, дал высокую оценку действиям вооруженных сил Китая по отпору японской агрессии.

Несколько американских радиостанций передали сводки о воздушных боях с японцами и успешной бомбардировке японского транспорта в море.

…Сразу после обеда Владимиров с Долматовым отправились на гору, где стояла антенна: стал хуже приём. Долматов высказал мнение, что ливневые дожди и ветер могли что‑то повредить. Однако всё оказалось в порядке.

– Надо будет приемник посмотреть, – сказал Долматов. – Ему уже сто лет в субботу будет… Может новый поставим?

– Давай проверим старый, – ответил Владимиров. – А там видно будет…

С горы, как на ладони, просматривался весь город. Разрушенные дома не восстанавливались и печально чернели по всей старой части города. Небо над всей долиной было чистое и казалось, что оно покрыто прозрачным слоем глазури и это придавало ему необыкновенную красоту.

– Пётр Парфёнович, посмотрите на наш дом… – вернул Владимирова на землю Долматов. – Он виден со всех сторон! Наверное, когда строили, не боялись японских налётов…

– Они и сейчас не бояться, – ответил Владимиров. – Они японцев не трогают, японцы их не трогают… – и уже когда стали спускаться с горы, Владимиров продолжил: – Меня, Леонид Васильевич, вот что занимает: на днях на заседании Политбюро выступил Бо Гу и сослался на статью Сталина, опубликованную в «Правде», о положении дел в Китае. Мао вдруг вскочил с места и закричал: «Вы, москвичи, если Сталин даже испортит воздух, готовы нюхать и восторгаться!» И в то же время, со мной ведёт себя… Как бы вернее выразиться… Дружелюбно. – Подыскал нужное слово Владимиров. – А на последней вечеринке даже в честь меня тост предложил… Где логика?

Долматов слегка пожала плечами.

– Ты знаешь, Пётр Парфёнович, я не особенно разбираюсь в вопросах логики. Ты же сам как‑то говорил, что политика – это, когда говорят одно, думают о другом, а делают третье. По‑моему, в этом и заключается вся логика руководства Особого района.

Когда вошли в дом, увидели Орлова, который взволнованно расхаживал по комнате.

Поздоровавшись с ним, Владимиров спросил:

– Что‑то случилось, Андрей Яковлевич?

– Случилось! – ответил тот. – Час тому назад была у меня жена Ван Мина. Она сказала, что его будут лечить китайские врачи!…

– И что это значит? – уточнил Владимиров, не до конца понимая тревоги Орлова.

– А это значит, что я не смогу ему помочь! У них это, как закон!…

Орлов, наконец немного успокоился и сел, а Владимиров поинтересовался:

– И кто за этим решением стоит?

Орлов широко развел руками.

– Не знаю!..

– Кан Шэн?

– Может быть! Не знаю…

Владимиров вдруг ясно себе представил, чем может закончиться болезнь Ван Мина.

– А кому поручено его наблюдать или лечить?

– Пока тоже не знаю!.. Ладно… Я поехал. Дел в госпитале невпроворот…

Махнул рукой и вышел.

После того, как Орлов уехал, в доме ещё какое‑то время оставалось гнетущее настроение.

– Да‑а‑а… – проговорил Алеев. – Прав был римский сенатор Цицерон, когда однажды сказал: «Величайшее поощрение преступлению – безнаказанность».

Южин в ответ скептически усмехнулся.

– Если ты, Борис Васильевич, сравниваешь Мао, или ещё хуже, Кан Шэна с Цицероном, то ты глубоко заблуждаешься. У Цицерона было совершенно противоположное понятие о преступлениях и наказаниях. А тут всё просто: Ван Мин является представителем Особого района в Исполкоме Коминтерна и даже членом Президиума Исполкома. А здесь, в Яньани стоит во главе группы партийцев несогласных с политикой местного руководства, направленной на свёртывание отношений с Коминтерном под предлогом особенностей китайской революции. Просто убрать Ван Мина – слишком рискованно. А вот в случае болезни и смерти… Всё очень просто. Разве я не прав?

– Не знаю, – мрачно ответил Владимиров. – Может ты прав… – немного помолчал и добавил: – Но чтобы на это пойти, надо совсем потерять рассудок…

 

 

Глава двенадцатая

 

1