Под сетью. Бегство от волшебника

Но тут Дэйв, который рыскал по комнате, воскликнул:

– Гляньте‑ка! – И указал на записку, приколотую к двери: входя, мы ее не заметили. Записка гласила: «Ушел в кабак».

Дэйв мигом выскочил на площадку.

– Чего мы ждем? – У него был вид человека, которому хочется выпить. И у Финна, когда ему подали эту идею, сделался тоже такой вид.

Я колебался.

– Мы не знаем, в какой кабак.

– Наверно, в ближайший, – сказал Дэйв, – или в один из ближайших. Можно поискать.

Они с Финном уже мчались вниз. Я быстро оглядел площадку. Другая дверь вела с нее в ванную и в маленькую кухню. Окно кухни выходило на плоскую крышу, за которой были видны окна других конторских зданий. Вот и все владения Хьюго. Я кинул прощальный взгляд на скворцов, оставил дверь в гостиную Хьюго приоткрытой, как было, и тоже пошел вниз.

Мы постояли возле бронзовых львов на виадуке. Чистый вечерний свет бил по шпилям и башням Святой Бригитты на юге, Святого Иакова – на севере, Святого Андрея – на западе, Гроба Господня, Святого Леонарда Фостера и Святой Марии‑ле‑Боу – на востоке. В вечернем свете дремали дома и одинокие белые шпили. Фаррингдон‑стрит была все так же широка и пустынна.

– Куда пойдем? – спросил Дэйв.

Я хорошо знаю Сити. Мы могли двинуться либо на запад, к «Королю Лудду» и барам Флит‑стрит, либо на восток, к менее популярным кабачкам Сити, зажатым среди кривых переулков и высоких церквей. Я вызвал в памяти облик Хьюго и сказал:

– На восток.

– А где восток? – спросил Финн.

– Пошли! – сказал я.

Мы миновали церковь Гроба Господня и ввалились в таверну «Виадук», которая славилась пивом Мьюкса. Окинув взглядом стойки, я убедился, что Хьюго здесь нет, и хотел тут же уйти, но Финн и Дэйв запротестовали.

– Я помню, – сказал Дэйв, – ты как‑то объяснял мне, что неприлично пить в кабаке, когда не знаешь, как он называется, а также уходить из кабака, ничего не выпив.

Финн добавил:

– Это приносит несчастье.

– Так или иначе, – сказал Дэйв, – у меня пересохло в горле. Тебе какого, Финн?

В других условиях я бы тоже был не прочь выпить, и, так как вечер был жаркий, я разделил с друзьями пинту пива, только пил, стоя один в сторонке и думая о Хьюго. С пинтой мы быстро покончили, и я отдал приказ к выступлению. Стараясь не смотреть на Олд‑Бейли, я повел их через улицу.

Тут стояло нарядное заведение «Пень и сорока», где подавали пиво Чаррингтона. Я забежал вперед, оглядел бар и выскочил на улицу, не дав им времени войти в дверь.

– И здесь нет! – крикнул я. – Пойдем в следующий. – Я понимал, что с каждым глотком продвижение наше будет замедляться, и мне хотелось, пока не поздно, уйти как можно дальше.

Финн и Дэйв галопом обогнали меня и ринулись в «Джордж», здесь поили элем Уотни, – уютный кабачок с облупленными стенами и старинной стойкой, где высилось сооружение из стекла и красного дерева, из‑за которого бармен взирал на мир, как священник со своей кафедры. Хьюго там не было.

– Ничего не выйдет, – сказал я, когда мы опорожнили по кружке, – он может быть где угодно.

– Не вешай нос, – сказал Дэйв. – Домой к нему ты всегда можешь вернуться.

Он был прав; к тому же меня снедала нестерпимая тревога. Раз нужно убить вечер до возвращения Хьюго, почему не убить его на поиски Хьюго? Я окинул мысленным взором район вокруг собора Святого Павла. Потом заключил с Финном и Дэйвом соглашение, что мы будем заходить не во все бары подряд, а через один. Наконец я стал подгонять их к выходу. Выйдя на улицу, я направился к Ладгет‑Хилл и повернул вверх, к собору. В конце подъема стоял кабачок, где угощали пивом Янгера, но Хьюго там не было. Следующий привал мы сделали у Шорта, в переулке Святого Павла. Там мы тоже выпили, и я стал обдумывать, не вернуться ли на Флит‑стрит; но ведь я сам выбрал восточное направление, отступать не хотелось. Кроме того, встреча с Хьюго в обстановке Флит‑стрит мне не улыбалась – был риск, что в нашу личную драму вторгнутся какие‑нибудь пьяные журналисты. И я повел всю компанию на Чипсайд.

Час был поздний. Темнота уже сгущалась в воздухе, но под этой прозрачной завесой умирающие краски казались особенно яркими. Над головой небо густо синело, ближе к горизонту горело аметистами. Из мрака и теней переулка Святого Павла мы вышли на Чипсайд, как на освещенную арену, и к югу от себя, на той стороне Кэннон‑стрит, увидели в раме развалин ровные бледные прямоугольники аббатства Святого Николая. Заросли кипрея колыхались над остатками улиц. В этом запустении разноцветные остовы домов тянулись кверху пустыми и заполненными прямоугольниками окон и стен. Последние лучи солнца озаряли блестящий кирпич и сверкающую черепицу, тут и там согревали камень упавшей колонны. Когда мы проходили церковь Святого Ведаста, синева в зените еще сгустилась, и мы, повернув за угол бывшего переулка Фрименс‑Корт, вошли в заведение, где торгуют элем Хенеки.

Здесь наше соглашение лопнуло, главным образом по причине процесса замедления, о котором говорилось выше. К этому времени я уже пришел к мысли, что Хьюго мы едва ли найдем, но все равно, круг можно и завершить. Пока мы переходили обратно через Чипсайд и сворачивали на Боу‑лейн, стали зажигаться фонари. Желтые качающиеся круги света в узких переулках падали на белые стены с вывесками старинных фирм, а вверху совсем стемнело. Я заметил несколько звезд – вид у них был такой, точно они висят там уже давно. Мы заглянули в старую «Таверну» на Уотлинг‑стрит. Такие вот места Хьюго всегда любил; но его там не было. Допивая стакан, я сообщил Финну и Дэйву, что теперь мы зайдем в «Герб скорняков», а потом двинемся обратно, к Ладгет‑Сэркус.

Они не возражали.

– Лишь бы не терять слишком много времени на переходы, – заметил Финн.

Я вытащил их на улицу, и мы подошли к «Гербу скорняков». Эта пивная стоит на стыке Кэннон‑стрит и Куин‑Виктория‑стрит, под сенью церкви Святой Марии. Мы вошли.

Только я убедился в том, что и здесь Хьюго нет, как Дэйв схватил меня за рукав:

– Идем, я хочу тебя с кем‑то познакомить.

У дальнего конца длинной стойки стоял какой‑то щуплый субъект в красном галстуке бабочкой. Он сделал Дэйву приветственный знак, и, когда мы подошли ближе, меня поразили его огромные глаза – печальные, круглые и лучистые, как глаза вомбата или Христа у Руо.

– Познакомьтесь, – сказал Дэйв. – Лефти Тодд – Джейк Донагью.

Мы обменялись рукопожатием. Я, разумеется, много слышал об эксцентричном лидере Новой независимой социалистической партии, но еще не встречался с ним и теперь не без любопытства его разглядывал.

– Вы что тут делаете? – спросил он Дэйва. Его изможденный, малокровный облик не вязался с резкой, энергичной манерой говорить. Он помахал Финну как знакомому. Финна почему‑то никогда ни с кем не знакомят.