Пока идет мотор

Только дома особо никто не обрадовался. Мать сказала: «Молодец», отец просто промолчал.

– Ну что даст тебе этот театральный? – не унималась мать.

– Это моя жизнь, Мам, – ответил я.

И я был прав, это была моя жизнь. Учеба в театральном институте стала лучшим временем в моей жизни. Я был счастлив, и я счастлив до сих пор. Театр пришел в мою судьбу, когда мне не хотелось жить: умерла бабушка, друзья бросили, и я навсегда потерял девочку, которую любил. Институт спас меня, но прыжок в него был затяжным.

Я был полностью уверен в себе, когда явился на третий тур. Все было не зря, очередной тур был пройден, оставалось сдать сочинение и коллоквиум. Наплыва абитуриентов уже не было, лестницы и подоконники пустовали. В коридоре стояла волнительная тишина, не зря говорят: последний бой, он трудный самый. Каждый, кто прошел прослушку и пришел на конкурс – личность. Вопрос лишь в том, станет ли он творческой единицей?

На экзамене я с легкостью написал сочинение и сильно не переживал по этому поводу, потому что я могу сочинить все, что угодно, мне нравится излагать свои мысли и у меня это хорошо получается. При всем при этом я много читаю, и на экзамене был полностью подкован.

Завершающая ступень к покорению театрального – коллоквиум. Это была беседа ни о чем. Меня просто спросили: «Почему ты хочешь стать актером?». Я ответил прямо и, как понимаю сейчас, очень дерзко: «Умен, красив и чертовски талантлив, поэтому я точно знаю, что мое место здесь». Для артиста театр – это священное место, это храм. Так говорит каждый абитуриент из года в год. И видит Бог, я не слукавил тогда. На самом деле мне хотелось видеть себя в кино, на экране и еще жутко хотелось утереть нос всем подхалимам, которые на протяжении жизни утирали нос мне. Я победил, но для некоторых это стало концом, не всем улыбнулась удача. Мне было очень жаль низенькую девчонку, которая пролетела на этом последнем этапе. Я буквально выбежал со слезами на глазах из института, надо было радоваться, а я плакал, идя по Вильгельма Пика, потому что есть удача в этом мире, но не у всех…

Вот так я и поступил в один из самых лучших театральных ВУЗов столицы. Я уже был не абитуриентом, а полноценным студентом. На первом же курсе я удачно сдал экзамены, несмотря на огромную нагрузку. А далее меня втянуло в водоворот общажной и студенческо‑театральной жизни, это было незабываемо.

Уткин Руслан, только не подумайте, что я начал свой актерский путь под этим именем. На момент моего выпуска я общался с пиар‑менеджером театральной компании, и она сказала мне: «Нет, с такой фамилией известность тебе не светит. Ты будешь миллионным обладателем птичьей фамилии, произнося которую о тебе не вспомнит ни один кастинг‑директор. Как на счет чего‑нибудь кошачьего, утка? Муррррр, – замурлыкала она, – Руслан Мур!» Она действительно была профессионалом и была права. Я могу с полной уверенностью сказать, что половина творческого успеха состояла из нужных мне людей, а другая половина – от меня самого. Так на российском киноолимпе появилось новое имя.

Я часто задумываюсь о своем успехе, кажется, что все есть, вырвался в свет и пользуюсь огромной популярностью, несмотря на то, что мне еще нет тридцати, но в глубине души я понимаю, что еще мало чего внес в культуру.

Было воскресенье – выходной, в понедельник фотосессия для журнала, приуроченная к началу работы над новой картиной, только на днях меня утвердили в новом проекте. Переговоры шли долго и нудно, кастинг закончился уже три месяца назад, но этот светлый день, как я всегда говорил, наконец‑то настал. Когда это произошло, мне хотелось напиться от радости, да так, чтобы лыко не вязалось. Все по причине прежней невостребованности. Долгие годы я проклинал театр и всю богемную московскую тусовку, где вход был только для «своих». Кастинги были закрытыми, утвержденных актеров меняли перед мотором, но я никогда не отчаивался, воспринимал жизнь такой, какой она была.

Но в последнее время раб Мельпомены был замечен российскими продюсерами, и появилось много работы, времени, чтобы ухаживать за большим дачным участком в Переделкино, было ничтожно мало. Нам с родителями пришлось нанять садовника, чтобы он следил за участком и присматривал за домом. Я привык, что кроме съёмок больше ничего не делал и ничего не умел, я не готовил и не убирал. На все это у меня был один ответ: «Мы Москве, в большом мегаполисе, и для тех, кто никем и ничем не обременен, не вижу повода заморачиваться». Как говорила Миранда Хопс: «Зачем целый день печь пирожок, когда его можно заказать с доставкой на дом?» А уборку квартиры и вовсе можно поручить профессионалам своего дела, щёлкнув пару раз мышкой на понравившемся сайте.

Тогда я жил в своей небольшой квартире в Тропарево. Эта была моя первая большая покупка. Мне всегда нравились муравейники, и свое гнездышко я выбрал на пятнадцатом этаже. Я очень люблю эту квартиру, но еще больше нашу дачу в Переделкино. В тот день я приехал на дачу и, проникнув в дом, развалился на своем большом диване, и тут же уснул, только здесь я мог так сладко спать, чувствуя запах яблок…

 

Глава 2

 

На следующий день вызов на площадку был назначен к часу дня, так что я успел выспаться. На съемку я всегда приезжал вовремя, заходил в актерский вагончик и знакомился с разрезкой сцен, которые снимались в этот день. Каждый раз в этот момент я вспоминал свое первое появление на площадке.

Заканчивая институт, меня утвердили на роль в серии ментовского сериала. У станции метро «Юго‑Западная» в десять утра нас забрал автобус, массовка ехала с нами. В тот съемочный день я был единственный эпизодник среди главных героев и массовки. Это был конец июня, жара страшная, в воздухе назойливо летал тополиный пух. Автобус прогрелся до бела, стояла такая духота, что мне казалось, нас везут в топку, а не на Озерную улицу. К счастью, мы приехали туда, куда нужно довольно быстро, локации размещались в районе Очаково. Массовка повыскакивала из автобуса: кто курить, кто пить, кто писать. Я остался в гордом одиночестве, опустил сиденье и развалился, прикрыв глаза. Волнение не покидало меня, да и сейчас, когда я приезжаю на площадку, я волнуюсь и переживаю, как в первый раз, наверное, это у всех так, это нормально.

Зазвонил телефон, ассистентка по актерам поспешно сказала:

– Руслан, это Аня.

– Да, Аня.

– А ты где, я тебя потеряла.

– Я сижу в автобусе.

– А что ты там делаешь? Подходи к большому белому автобусу, – удивленно продолжила она.

Я положил трубку и пошел через другие вагончики и машины. Солнце вовсю пекло, кругом были люди, палатки и наконец большой белый автобус. На нем было написано «гримваген», я открыл дверь и вошел внутрь. Увиденное меня поразило – это был маленький кино‑оазис. Автобус был разделен на две комнаты: в одной была гримерка с обеденной зоной, в другой – костюмерная, а между ними был мини туалет с душем. За столом гримировали актрису, играла музыка, работал кондиционер. Ассистентка из холодильника достала молоко для кофе, колбасу, хлеб, и сделала бутерброды.

– Садись, позавтракай, – сказала она, и освободила от кучи бумаг место для меня.