Покорять, а не быть покорённой

Я оказалась в ловушке. Папа знает, как мне дороги отношения с такими людьми как Стас, Чарльз и другие члены семьи, даже несмотря на то, что я держала на них обиду. И он решил меня ими шантажировать? Это было больно, это было ужасно, это был конец. Если он думает, что после этого мы с ним когда‑то будем нормально разговаривать – он сильно ошибается. Сейчас я решила, что пора разрабатывать план по реальному побегу из дома, и не на день, а основательно.

Ноги до сих пор казались ватными, а глаза смотрели куда‑то в никуда. Выхода казалось не было, но я знала, что когда нам кажется, что выхода нет, это значит, что он есть, просто он нам не нравится. Я догадывалась. Выход был – поговорить с Даней. Папа сказал, чтобы я не пыталась убрать Даню, но что если он уйдёт самостоятельно? Что, если сделать его жизнь адом? Каждый день при встрече, например, прыскать ему перцовкой в глаза…

Так я шла до перекрёстка, придумывая извращённые пытки для моего нового друга. А машина до сих пор маячила сзади.

"ладно, не хочешь по‑хорошему? Будет по‑плохому"

Я встала у пешеходного перехода, и завернула себя в шарф так, чтобы были видны только глаза. Горел зелёный свет, люди перебегали дорогу, чтобы успеть на противоположную сторону, метались, суетились, задевали друг друга. А я стояла, смотрела на светофор и отсчитывала секунды. Мельком взглянув на машину Дани, я хитро улыбнулась. Он понял мою затею. Телохранитель пытался найти выход из положения, найти щель между машинами, чтобы выехать из железной ловушки, но было поздно.

Загорелся красный и я пошла по пешеходному как ни в чём не бывало. С разных сторон послышались сигнальные звуки и яростные возгласы водителей. Конечно они будут злиться, ведь всем надо на работу…

Я проходила уже вторую колонну машин, делая вид будто не слышу ничего и даже не вижу светофора. Третей колонны не было видно, и я слышала, как по этой линии несётся машина. Всё шло по плану. Напоследок я посмотрела на едва заметную чёрную машину Дани и стала заходить на эту третью полосу. По ней неслась тачка. Едва водитель меня заметил, резко затормозил и стал разворачивать руль.

В последний момент у меня появились сомнения, в том, что водитель отбитый лихач, но на моё счастье: его колесо замерло в одном положении, и тачку стало заносить прямо на колонну стоящих машин. Я резко отпрянула назад и стала наблюдать за происходящим. Серая Toyota вылетела на перекрёсток, заворачиваясь в улитку и подрезая мимо проезжающих машин. Машины так же потеряли управление и задели другие машины. Я оказалась в центре полукруга из машин: с одной стороны – разъярённые водители, а с другой – невинные жертвы моего трюка.

Пока все наблюдали за происходящей аварией, я наигранно поджала губы и скрылась среди машин. Один водитель успел схватить меня за руку, но мне пришлось свернуть ему кисть. Заскочив в ближайший двор, я вызвала такси и поехала прямо в школу.

"всё прошло идеально" – похвалила себя я и закрыла глаза. – "пусть поймёт, с кем связался"

 

. . .

 

Сколько себя помню: я всегда получала беспричинно много контроля. Родители слишком пеклись не только о моём воспитании и образовании, но и о безопасности. Если папе достаточно было знать, что мне ничего не угрожает, то маме этого было мало. Она контролировала и отслеживала каждый мой шаг вне дома, иногда звонила директрисе с просьбами меня найти, если я не отвечала на звонки. Я их понимала, ведь сама была непростым ребёнком, таким же непростым, как и его родители. Мы – Borgata – преступная семья, а я её единственный наследник, потеря которого могла и может стать роковой в истории российской мафии, учитывая, что она вся держится на Pieta Morte.

Не довольствуясь меньшим, я стала нелегально добывать большего, сбегая из дома. Я изучала планирование, схемы, придумывала множество оправданий на всякий случай, улучшала свои навыки в психологии и искусстве лжи. Но немного времени я наслаждалась таким недоступным сладким вкусом свободы, ведь контролировать вдруг меня стало некому.

Во время одного из таких побегов, на мой запасной телефон, по которому я обычно связывалась с родителями во время командировок, позвонила мама. Это был её последний звонок, и я была уверенна, что папа немного злился на то, что она решила позвонить не ему, чтобы сказать последние слова любви перед гибелью.

Но я злилась на себя ещё больше, ведь если бы я тогда была дома, то хотя бы смогла ответить, что тоже её очень люблю, ибо говорила я это крайне редко. Но этим словам не было суждено сорваться с губ, которым чужды горячие признания. Сейчас же в папе вдруг проснулось неутолимое чувство контроля, которое я не понимала, как могла вызвать.

"это он лишился свободы, а не я"– сказала я себе мысленно, подумав о новом телохранителе и стиснула зубы.

В кабинет зашла директриса, и я встрепенулась. Она посмотрела на меня и приподняла уголок губ в ухмылке. Я в ответ выпрямилась и наградила её серьёзным взглядом. Улыбаться не хотелось. Она зашла узнать: кто будет участвовать в конкурсе танцев.

Я лениво подняла руку и заметила ещё несколько рук.

"ну ну"

Когда директриса вышла, я услышала:

– Тебе ещё не надоело? – услышала я женский голос.

По молчанию в классе я поняла, что вопрос адресован именно мне.

– Прости, что? – спросила я, заметив среди одноклассников пухленькое личико и большие глазки, которые смотрели прямо в мои.

– Я спросила: тебе ещё не надоело? – повторила девушка, моя ровесница. Её жирные, ярко‑оранжевые волосы облепляли круглое лицо, тонущее в пяти подбородках. Яркие стрелки, доходившие до бровей, так же приподнялись в вопросе.

– Что именно?

– Участвовать в конкурсе… постоянно.

– В смысле выигрывать постоянно? – поправила её я.

– Все знают: как ты выигрываешь эти конкурсы. – она дернула головой в сторону, чтобы убрать с лица волосы, которых в принципе там и не было. – Может дашь возможность, поучаствовать другим?

– Кому? Тебе что ли? – улыбнулась я и со сторон послышались очень тихие смешки.

– Ты умеешь отвечать на вопросы нормально?

– Хорошо. – улыбнулась я. – Чтобы превзойти других в чём‑либо, необходимы старания и целеустремлённость. Не мои проблемы, что другим её не хватает.

– С каких пор деньги стали называться стараниями и целеустремлённостью.

– А с каких пор ты решила, что всеобщее признание можно купить?

– О каком признании идёт речь? – хохотнула она. – Да каждый ученик этой школы понимает, каким образом ты добиваешься победы.

– Хорошо, давая прямо сейчас устроим батл, где каждый сможет проголосовать за того, кто ему по нраву? Покажи, на что способна. – с вызовом посмотрела на неё я и склонила в бок голову.

– Горденко! Не превращай мои уроки в шоу. – на повышенном тоне обратилась ко мне учительница.