Поздний экспресс
– Надюш, прими мои поздравления! Шикарный экземпляр!
– Ты о ком? – Надежда лениво повела взглядом вокруг, так же неспешно потягивая коктейль через трубочку.
– О Викторе. Такой парень… – Подружка мечтательно закатила глаза.
– Витька? – Надежда едва не поперхнулась, поспешно поставила бокал. – Это Витька‑то шикарный?
– Да просто супер. Красавец‑блондин… А уж кудри, фигура…
Надя не выдержала и расхохоталась.
– Ой, не могу… Насмешила! Нашла Аполлона, тоже мне!
– Подожди‑подожди… – Лиля недоуменно посмотрела на развеселившуюся Надю. – Он что – не твой парень?
– Нет, – Надя усмехнулась. – Витька – друг детства. Ну, знаешь, общий горшок и все такое…
– То есть… – Лиля оглянулась, чтобы убедиться, что предмет обсуждения пока не виден. – Он свободен?
– Вот чего не знаю, того не знаю, – пожала плечами Надежда. – Но! Если он тебе интересен…
– Спрашиваешь! Офигенный красавчик!
«Офигенный красавчик», злой как черт, она это увидела по его лицу, очень удачно нарисовался рядом с двумя бокалами в руках.
– Ну, раз так, – Надя подмигнула подруге и взяла новый коктейль, – рассчитывай на мою помощь.
– О чем речь? – мрачно поинтересовался Виктор.
– Да так… – Надя улыбается, и эта ее улыбка ему совершенно точно не нравится. – Есть у нас с Лилечкой одно… общее дело.
Он довольно быстро понял, что это за общее дело. Сначала Надька свалила в дамскую комнату, носик припудрить. За то время, что ее не было, можно не то что носик припудрить – целиком тальком обсыпаться! А он всё это время вынужден был развлекать Лилечку! Впрочем, она оказалась на удивление неглупой девушкой, его рассказ о нюансах работы поисковых систем и об алгоритмах расчета авторитарности выслушала с интересом, хотя он старался… старался быть максимально занудным, но потом всё равно увлекся! А про «дудл»[1] они даже поспорили и…
– О, я вижу, вы нашли общий язык… – Надя подошла к столику с улыбкой. – Витюш, проводишь Лилю? А то я друзей встретила, уезжаем в другой клуб. – И, не дав и слова сказать в ответ, наклонилась к нему, коснулась щекой щеки в прощальном якобы поцелуе. Шепнула: – Лилька на тебя запала. Не тушуйся. И можешь меня не благодарить! Я же тебе должна.
У Виктора даже в глазах потемнело… от желания ее встряхнуть, да так, чтобы зубы клацнули… Трясти долго, так долго, чтобы до нее дошло… Или это от чертовой музыки так в глазах темно и башка раскалывается? От никотинового воздуха и стакана проклятого мохито? Да не важно, а Надька всё равно свалила, покачивая обтянутыми черным платьем бедрами. В руке пальто какой‑то немыслимой геометрической расцветки. Она ушла. Снова. Как всегда. Виктор потер виски, поморщился.
– Голова болит? – Лилия заботливо коснулась его руки. – Здесь ужасно шумно.
Виктор посмотрел на Лилю – а ведь девочка ничего! Кто он такой, чтобы отказываться от подарков госпожи? Тёлка что надо!
– Ничего, скоро пройдет. – Он переплёл ее пальцы со своими. – Давай сбежим отсюда? Надоело.
– И мне тоже.
Они встали и направились к выходу.
На лекции Лиля наклонилась к Наде и прошептала ей:
– Надька, знаешь…
– Что? – прошептала в ответ Надя, не поворачивая головы, едва поспевая строчить в тетрадке лекцию.
– Спасибо тебе!
– За что? – Надежда непонимающе посмотрела на подругу.
– Как за что? За Витьку! Он такой!
– Чего?
– Соловьева, я вам не мешаю? – ехидно интересуется профессор.
– Простите, Андрей Рудольфович, – Надя прижимает палец к губам. – Лиль, потом расскажешь!
В перерыве они пьют кофе и разговаривают.
– Неужели Витьке повезло? Слушай, ты вот так сразу дала? Лиля, а как же потомить? Я тебя не узнаю, – улыбается Надежда.
– Смейся, смейся, – морщит нос подруга. – Слушай, если он твой друг детства, то почему я его раньше не видела?
– Баженова нельзя с собой брать в приличное общество.
Лилька совершенно непонятно, даже как‑то обидно засмеялась.
– Ну, ты даешь, Надь! Впрочем, мне же лучше…
– Мадемуазель Лили, ты что, втрескалась? – Надя машинально размазывает крем с пирожного по тарелочке. – Что за щенячий энтузиазм, не соответствующий вашим принципам? Чем тебя так Витька потряс? Акробатическими этюдами повышенной сложности в койке?
– Увы, – подруга все так же непонятно улыбается. – До койки дело не дошло. Виктор оказался джентльменом.
– Он не джентльмен, он лузер, – усмехнулась Надя. – Умудрился прохлопать сеанс секса в совершенно очевидной ситуации. Когда ему теперь еще обломится…
Лилька снова засмеялась – звонко и все так же обидно‑непонятно.
– О, ему обломится и скоро, можешь быть уверена. Я его не отпущу!
Надя недоуменно уставилась на подружку, а та продолжила мечтательно и томно: – Знала бы ты, как он целуется… Отпад…
Надежда даже немного растерялась.
– Даже так? Поверю на слово. Хотя это и затруднительно. Витька же ботаник.
– Нет… – всё с той же непонятной мечтательной улыбкой качнула рыжей головой подруга. – Ты, Надька, не права. Он – бог.
Надежда не стала спорить. Вот же влюбленная дура!
Шли дни. Надежда после похода в клуб Виктора не видела. Тот не появлялся на горизонте. Зато Лилька не давала ей проходу со своими откровениями. Только и слышалось:
– Надь, ты не представляешь, как он целуется… Не торопится, и такой нежный и…
– Да он просто не знает, что дальше делать!
– Знает, – как идиотка хихикает Лилька. – Поверь мне, знает.
– Что, таки прошел проверку матрасом?
– Пока нет… Но… он так меня трогал…
[1] Дудл (doodle – машинально чертить, рисовать) – это абстрактный рисунок, который создается неосознанно во время какого‑либо основного действия, например, разговора, переговоров, лекции. Дудлы чаще всего создаются на основе повторения каких‑то элементов.
