Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3

Около полудня дверь открылась и выводной произнес фамилию Тополев. Гриша уже давно собрал матрас с подушкой и постельным бельём в скрутку, как делали вызванные ранее сокамерники, поэтому, услышав свою фамилию, не теряя времени на сборы, подхватил её и смело вышел из камеры. Сдав тяжеленный моток из ваты и ткани, служивший ему кроватью, на склад и, расписавшись в нескольких книгах, спустился в сопровождении двух охранников изолятора вниз по лестнице к выходу и снова в наручниках сел в полицейскую Газель.

– Это почему вдруг? – показывая полицейским руки, заключённые в кандалы, недовольно и удивлённо спросил Григорий. – На основании чего, я ещё даже не арестованный и не осужденный, как это?

– А куда тебя везут, по‑твоему? – спросил, хихикая, конвоир.

– В Таганский районный суд, на заседание об избрании меры пресечения, – продолжал настаивать Григорий.

– А как твоя фамилия?

– Тополев!

– Ну, правильно! Магомед Таргоевич?!

– Нет! Григорий Викторович!!! – ехидно ответил Гриша.

Конвоир повернулся к охраннику, который вывел задержанного и с удивлением переспросил:

– Ты кого привёл? Это не мой подопечный! – повернулся обратно к Григорию и громко скомандовал. – Выходи!

Выяснилось, что вывести надо было не Тополева, а Топлеева, который «отдыхал» в соседней камере, и выводной просто перепутал фамилии. Если бы Григорий не обратил внимания на незаконность действий конвоиров с наручниками, то его увезли бы в другой суд, а там неизвестно, чем бы дело закончилось.

Снова руки за спину, снова обратно на второй этаж, опять получение скрутки, та же камера, снова ждать. Но недолго. Минут через пять снова открылась дверь, и на этот раз фамилия звучала уже правильно. Тот же маршрут, похожая Газель, на этот раз едем точно в Таганский суд.

Задний отсек уже занят – в нём уже четверо сидят, поэтому Гришу посадили в одиночную камеру по левому борту машины. «Стакан» оказался очень узким, и длинноногий Григорий еле‑еле в нем поместился. Коленки его болезненно упирались в переднюю железную стенку, а на кочках приходилось стучаться головой о крышу. Закрывая дверь тесного «стакана», куда с трудом помещались плечи Тополева, его сильно ударили по больному плечу.

Автозак двинулся с места, и Грише стало совсем некомфортно: было нечем дышать, тесно, заболели плечо и колени. Стараясь поменять позицию, то привставая и сгибаясь в три погибели, чтобы разгрузить от боли колени, то, наоборот, присаживаясь и упираясь конечностями в стены, чтобы дать отдохнуть напряжённой от скручивания спине, Григорий нетерпеливо попросил конвоиров приоткрыть дверь, чтобы вздохнуть полной грудью. Они отказались – по инструкции во время движения всё должно быть закрытым. Пришлось хватать воздух носом через маленькие отверстия в верхней части двери. Но его все равно катастрофически не хватало, и Гриша начал паниковать и задыхаться. Почти в полуобморочном состоянии Тополев доехал до суда и там ещё с полчаса ожидал, пока освободятся камеры в подвале здания. В остановившуюся машину кислород не поступал, и Грише оставалось лишь дышать спёртым воздухом из салона автозака.

Наконец дверь открылась, и его практически на руках вынесли на улицу в наручниках. Григорий попросил, чтоб ему дали три минуты отдышаться и прийти в себя. Конвоиры уступили, испугавшись, в каком состоянии они вытащили человека из автозака. Он был бледен, еле дышал и не мог идти – ему было очень плохо. Как только Григорий смог двигаться дальше, его повели под руки в Таганский районный суд.

На улице у входа стояли Лариса, Ромка, Серёга Гнедков и близкий друг Валера Смирнов. Увидев их, Гриша улыбнулся и поздоровался, как ни в чём не бывало, будто не было на нем наручников, сопровождающих его ФСИНовцев и возможного ареста впереди. Похоронный вид их лиц сменила ответная улыбка. В сопровождении такой «весёлой» компании его подняли по лестнице на второй этаж и провели в зал судьи Тимаковой. Посадив Тополева в клетку на скамью подсудимых, с него сняли наручники и ими же закрыли решетчатую дверь. Зал суда был довольно большим и светлым. Справа от Григория за адвокатской скамьей сидел неизвестный ему человек лет 35, лысый, в очках, и с очень озабоченным видом что‑то фотографировал на свой телефон. Напротив него, в пяти метрах, в другом конце зала у окна, за столом обвинителей сидели следователь Черноус и прокурор. У дальней стены от входа посередине на возвышении располагалась кафедра судьи. Напротив скамьи подсудимых были места для посетителей и участников процесса. Туда уселись друзья и родственники Тополева.

Адвокат Роман Шахманов, прибыв в зал суда, копировал страницы судебного дела Григория, очень торопился и был слегка взволнован. Только когда Гришу завели в камеру, он оторвался от своего занятия, просунул руку сквозь решётку и поздоровался с клиентом.

Он представился и рассказал, что его наняла Лариса, что он знакомый Валеры Смирного и теперь будет заниматься этим делом. Он только сегодня узнал о случившемся, и у него было мало времени вникнуть в происходящее. Поэтому сейчас он отснимет все необходимые документы, а на заседании надо попросить судью о продлении времени содержания под стражей ещё на 72 часа, чтобы он мог подробно ознакомиться с материалами дела. Григорий внимательно выслушал его и жестом подозвал Ларису к решетке.

– Лариса, скажи, пожалуйста, а что с тем адвокатом, который был на моём первом допросе? Я же вроде с ним обо всём договорился…

– Я была у него вместе с Валерой, он нам не понравился, поэтому Валера нашёл через свою знакомую ФСБшницу Романа. Он очень хороший адвокат и тебе поможет.

– Хорошо. Я тебя понял. Ты часы с кольцом хотя бы забрала у Ильи?

– Да, конечно, забрала!

– А документы, которые он говорил, что надо сделать, чтобы меня сегодня отпустили под домашний арест, вы собрали? Паспорта заграничные следователю передали?

– Нет, мы ничего не собрали и не передавали, Роман сказал, что он всё будет делать сам. Он очень сильный адвокат, в прошлом прокурор Рязанской области, поэтому слушайся его, и он всё сделает, как надо.

Все улыбались и подмигивали Григорию, стараясь поддержать его, и только Серёжа Гнедков кривился и с порицанием кивал головой, мол, ну как же ты так мог вляпаться?

Секретарь судьи громко произнёс известную всем фразу: «Встать! Суд идет!» Все встали, в зал вошла судья Тимакова. Красивая женщина средних лет с тёмно‑русыми волосами, одетая в чёрную мантию с белым воротничком. В руках у неё была небольшая папка, которую она положила перед собой, и грациозно села на высокое кожаное кресло. Секретарь разрешил всем присесть, и началось судебное заседание.

– Слушается дело об избрании меры пресечения гражданину Тополеву Григорию Викторовичу, обвиняемому по части 4, статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, – громким поставленным голосом начала Тимакова. – Есть ли у сторон отводы судье, прокурору или адвокату?

– Нет, Ваша честь! – громко ответили по очереди все стороны судебного процесса.

– Есть ли какие‑нибудь ходатайства, которые необходимо озвучить перед началом судебного заседания?

– Да, Ваша честь! – громко анонсировал адвокат и посмотрел на Григория. – У нас есть ходатайство, которое озвучит мой подзащитный.

Григорий встал и произнёс то, что просил сказать его Роман.