Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
– Если до четырёх тебя не заберут из камеры, значит, сегодня уже точно не вызовут! – поставил точку в разговоре опытный Иваныч. – И потом не забывайте, у них там в адвокатских тоже обед с часа до двух. Поэтому можешь расслабиться и до половины третьего даже не собираться никуда. Давайте лучше пообедаем, глядишь, и время побыстрее пройдёт.
Как и говорил Степанов, в начале третьего дверь камеры открылась, и выводной прокричал: «Тополев слегка»! Это означало, что Гришу вызывали куда‑то внутри тюрьмы. Оказалось, что есть ещё такие термины как «по сезону» – значит, выезд либо на суд, либо на следственные действия, и «с вещами на выход» – это либо перевод в другую камеру, либо на этап в лагерь или в другую тюрьму.
Григорий впрыгнул в кроссовки, одел по совету Иваныча олимпийку и вышел на продол. Выводной вместе с продольным ходили по коридору и собирали из камер таких же, как Гриша, заключённых для доставки к адвокатам или следователям. Сформировав груПу из пяти человек, их повели по длинным коридорам и лестницам. Покинув относительно благополучный корпус БС со свежим ремонтом стен и потолков, они оказались в блоке общих камер. Обшарпанные светло‑коричневые стены и тёмно‑серый облезлый потолок внушал беспокойство и тревогу. Широкие продолы, разделённые высокими «локалками» – решётками от стены до стены и от пола до потолка, разделяющие коридор на секции, с широко расставленными дверями камер. Эти двери тоже были плохого качества и не такие современные, как на БС. Складывалось впечатление, что тебя из больничной палаты кардиологического отделения спустили в морг, где его обитателям и так наплевать на внешний вид помещения, а обслуживающий персонал давно привык к виду руин и сочащемуся запаху сырости и гнили.
Наконец, конвоир остановился у широкой металлической двери с большим окном, через которое бил яркий свет. Он еще раз пофамильно проверил всех присутствующих и запустил груПу внутрь. Перед Гришей открылось огромное сводчатое помещение с белыми пластиковыми дверями по правую и левую сторону. Большая верхняя часть большинства дверей была стеклянной и прозрачной. Через них можно было наблюдать людей, которые сидели по разные стороны столов. Посередине коридора справа стояла средних размеров металлическая снизу и стеклянная сверху будка охраны, которую Гриша мысленно окрестил «сторожкой». Напротив неё влево уходил маленький светлый коридор, куда и повели пятерых узников с БС.
Построив всех у стены, дежурный по корпусу комнат переговоров стал называть фамилии арестованных и сопровождать их по очереди в забронированные посетителями мини‑офисы. Гришу отвели к комнате №6, где его с нетерпением ждал Роман Шахманов.
– Григорий, привет! – поздоровался адвокат, не выходя из‑за стола. Чего тебя так долго вели? Я с одиннадцати часов жду!
– Я не знаю… – удивлённо и как‑то подавленно ответил Гриша, явно не ожидая такого начала разговора. – Меня только минут пятнадцать назад забрали из камеры.
– Ну да ладно. Времени просто жалко. У меня на сегодня ещё много планов. Как твои дела? В какой ты камере?
– Я в двести восемьдесят восьмой. Это в блоке «большой спец». Сокамерники хорошие. У нас есть телевизор, холодильник. Камера чистая. Даже есть … – Гриша, согнув средние пальцы и оттопырив большой и мизинец, показал телефонную трубку. – Так что можем, если надо, обсуждать срочные вопросы.
– И не думай даже! Здесь всё … – Рома покрутил указательным пальцем вокруг головы, объясняя, что всё прослушивается. – А ваши эти … – он повторил знак телефона и продолжил – … в первую очередь. Можешь даже не сомневаться! Я тебе как бывший прокурор говорю. Мы специально в камеру такие вещи разрешали пронести, чтобы дыры в уголовном деле затыкать и старые преступления раскрывать. Зэки народ тёмный и болтливый и частенько в эфир нужные для правоохранительных органов вещи выдают.
Только о природе и погоде! Никаких обсуждений и подробностей по «делюге»[1], ты меня понял? И мне ни‑ни! Все обсуждения и факты только здесь и только со мной.
Он достал из портфеля маленькую пластиковую коробочку, похожую на точилку, и показал её Грише.
– Вот с этим мы можем быть с тобой полностью спокойны и разговаривать абсолютно открыто и смело.
Шахманов убрал «глушилку»[2] обратно в портфель и поставил его под стол. Открыв папку, лежавшую на столе, достал листы бумаги и передал их Григорию.
– Это доверенности на сбор документов в государственных органах власти, на представление твоих интересов в судах, договор с моим адвокатским бюро и квитанция о выплате мне адвокатского гонорара в размере 175 тысяч рублей.
– Деньги вам уже заплатили? – спросил Григорий, подписывая документы.
– Да, конечно. Лариса передала мне всю сумму прямо перед заседанием суда.
– А что включено в эти деньги?
– Всё. Сто пятьдесят за досудебное разбирательство, в том числе апелляцию на твой арест в Мосгорсуде, и двадцать пять тысяч за участие на суде. Апелляция и кассация приговора, если потребуются, будут стоить дополнительных денег, но об этом пока рано говорить.
– Понятно. Хочу с вами посоветоваться. Сокамерники просят миллион рублей для опера Володи Клименко, чтобы тот оставил меня в их камере. Как вы думаете, соглашаться или нет?
Гриша специально задал этот вопрос Роману, зная, что он обязательно расскажет об этом его друзьям – Антону Животкову и Валере Смирному. Чтобы ребята поняли, что его нахождение в тюрьме может им дорого стоить и начали быстрее искать выходы на всех заинтересованных лиц, которые помогут закрыть дело или перевести Григория под домашний арест, где он уже сам сможет включиться в борьбу.
– Это похоже на вымогательство и мошенничество! Таких цен нет, насколько я знаю. Вип‑камера на этом централе стоит 100 000 в месяц, но у тебя далеко не вип! Хочешь, прямо сейчас напишешь мне заявление, и я сегодня же начну заниматься этим вопросом?
– Нет, не надо пока. Я ещё не до конца во всём разобрался. Главное – я вас предупредил, чтобы вы были в курсе, если вдруг со мной что‑то случится.
– Договорились. Я буду приходить к тебе раз в две недели, через Ларису буду предупреждать о своём визите.
А теперь давай поговорим об уголовном деле. Расскажи мне в подробностях, как всё было. Только сразу хочу тебя предупредить, что адвокату, как и врачу, надо говорить только правду.
– Старая добрая адвокатская поговорка. Я, к сожалению, больше сталкивался с анекдотом:
«Зяма радостный прибегает домой и рассказывает отцу:
– Папа, я наконец‑таки выиграл дело Рабиновича!
– Зяма, ты идиёт! – расстроенно отвечает отец. – Это дело кормило меня, это дело кормило твоего дедушку Самуила, оно должно было продолжать кормить и твоих внуков, а ты взял его и выиграл».
[1] Информация по уголовному делу
[2] Электронный прибор, позволяющий глушить записывающие устройства
