Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
– Около пяти, – негромко ответил Григорий, вспомнив, что видел часы над выходом из адвокатского корпуса, которые показывали без десяти пять.
– Из какой «хаты»? – поинтересовался молодой кавказец, сидящий на лавке, предположительно, «чех»[1].
– Два‑восемь‑восемь, – так же негромко ответил Гриша.
– А что за беда? – продолжал с лёгким напором опрос кавказец.
– Сто пятьдесят девятая, четвёртая.
– Мошенник, значит?! На Бэ‑эСе решил укрыться? Почему к людям в общую «хату» не идёшь? Или знаешь, что за собой?
– Послушай, я в тюрьме пятый день! – чуть громче поставленным чётким голосом ответил Гриша. – Куда определили с карантина, туда и пошёл.
– Ну, понятно… – с ухмылкой заключил чечен. – А ты на общее уделил, мошенник?
– Меня Григорием зовут! – со злостью отреагировал на оскорбление Тополев. – Уделил.
– А меня, Ваха. Ну, и сколько ты уделил, Григорий?
– А тебе не кажется, Ваха, что это не твоё дело?! – опять спокойно, как только мог, ответил Гриша. – Если тебе лично это интересно, то поинтересуйся у смотрящего за Бэ‑эС.
Чеченец подскочил с лавки как ошпаренный и замер, сдерживая в себе гнев.
– Правильно Григорий тебе ответил, Ваха! – оторвавшись от стены и встав боком между собеседниками, произнёс полноватый мужчина южных кровей, задавив авторитетом конфликт в зародыше. – Ты вообще с какой целью интересуешься, кто сколько на общее отгрузил? Ты что, бухгалтер или, может, для ментов стараешься? Я сегодня же сообщу Ибрагиму, что ты на сборке прилюдно пытался поступления в общак обсудить.
– Аслан, я прошу тебя, не надо никого информировать! – залебезил явно испугавшийся Ваха. – Я пытался фраерка на понт взять и развести на бабло – так все блатные делают, особенно на сборках. А где ещё лопуха – мошенника повстречать, как не здесь, их же от нас прячут на бэ‑эсах – шмэ‑эсах.
– Это с каких это пор ты, Вахид, блатным заделался? – не унимался убелённый сединами Аслан. – Я не слышал, чтобы твои «три гуся»[2] стали считать благородной воровской статьёй. Так что присядь обратно на скамеечку и не мешай приличным людям общаться.
Ваха сел и нервно прикурил сигарету. Аслан взял Гришу за локоть и отвёл в противоположный угол. Остальные присутствующие как ни в чём ни бывало продолжили заниматься тем, чем они были заняты до появления Гриши. Некоторые общались, переминаясь с ноги на ногу, некоторые подпирали стены и думали о чём‑то своем, кто‑то сидел на кортах, играя воровскими четками.
– Не обращайте внимания на эту шушеру. Наслушаются воровской романтики, поверят в себя и давай играть в игры, о правилах которых они даже представления не имеют, – начал беседу авторитетный южанин. – Меня зовут Аслан Мирзоев. Я так же, как и вы, сижу на Бэ‑эС в 255‑ой камере.
– Очень приятно, Аслан! Меня зовут Григорий Тополев. Я на сборке впервые, поэтому ещё не очень знаком с местным колоритом. А вы давно на Бутырке?
– Почти год. Я был директором гостиницы «Салют», это в конце Ленинского проспекта. Приняли меня менты на Арбате рядом с рестораном «Якитория». Хотят, чтобы я бизнес переписал. Хорошо, что сына не успели арестовать, он теперь из‑за границы нашими делами руководит. А вас за что «упаковали»?
– Пытался с обнальщика деньги компании вернуть, а он оказался под ментами. Приняли, как и вас в ресторане, только в итальянском.
– Знакомая история. Вы здесь, похоже, надолго. Главное – на провокации вот таких вот псевдоблатных не подавайтесь и спокойно отсидите своё.
– А можно чуть подробнее про провокации?
– Конечно! Есть такая порода зэков, они как шакалы. Пытаются найти слабых, запугать, поймать на слове, раскрутить на деньги. Этим и живут, этим и зарабатывают в тюрьме. Их надо уметь ставить на место, для этого необходимо знать воровские законы лучше их самих. Основными жертвами нападок становятся мошенники и наркоманы. Потому что, якобы, бабушек обманывают, а барыги наркоманы – «зельем банчат»[3]и народ травят. А то, что все эти блатные сами бабушек обчищают в трамваях и квартирах и сами у барыг наркотики берут, это ничего. Потом, запомни – общак или общее, это как золотой запас – вещь неприкасаемая и секретная. Поэтому обсуждать или спрашивать, кто сколько перевёл, нельзя, можно по рогам получить и очень больно. И вот ещё, мало кто на Бутырке тебе об этом расскажет, потому что слишком многое на кон поставлено и очень большие деньги в тюрьме вертятся, но уделять или не уделять на общее, а тем более, сколько уделять – это сугубо твоё личное дело. Ты всегда можешь сказать, что я пока не готов в виду сугубо твоих личных причин, о которых ты распространяться не намерен. И ни один приличный арестант не имеет права требовать от тебя каких‑либо платежей или вещевых отправлений в общак. Это не обязаловка, а добрая воля. Ты же не живёшь воровской жизнью, чтобы десятину от своей преступной наживы отдавать. Ты мужик на их наречии, а на мужиках все зоны держатся, и прав у тебя побольше, чем у этих кулацких подпевал.
– Жаль, что я вас раньше не встретил.
– Что, Русланчик уже раскрутил тебя на денежку? Сколько взял?
– Двадцать пять.
– Ну, это еще по‑божески. Я слышал он людей на миллионы раскручивал, а те со страха платили. Здесь все повязаны и блатные, и менты. Пока местные на деньги тебя не раскрутили, стараются до адвоката не допускать, чтобы пожаловаться или посоветоваться не мог. Они спецом долго адвокатов держат, чтобы те в следующий раз подумали идти сюда или нет. А то шляются каждый день, работать спокойно охране не дают. Так что, я даже удивился, что тебя на пятый день уже сюда привели. Двадцать пять – не похоже на уровень Валеры Чурбанова.
– А вы и Валеру знаете?
– Конечно, знаю! Его здесь многие знают. Он большие деньги положенцу и оперу Володе Клименко должен за язык свой и трусость.
– Валера говорит, что я и еще один мой сокамерник должны заплатить через него по миллиону рублей Клименко. За то, чтобы остаться в его камере.
[1] чеченец
[2] статья 222 УК РФ – незаконное хранение оружия
[3] продают наркотики
