Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
– Хорошо. А что насчёт личной встречи с подтверждением гарантий?
– Он готов, но только после того, как деньги будут у него.
– Замкнутый круг получается! – возмущенно отреагировал Григорий. – Мы не готовы передавать деньги до личной встречи с ним, а он не готов встречаться до получения бабок. Так не пойдёт. Надо как‑то решать эту ситуацию.
– Каким образом? – испуганно переспросил Валера.
– В следующий раз, когда он придёт на проверку, я попрошу его о тэт‑а‑тэте.
– Ни в коем случае! Ты что, всех нас под монастырь подвести хочешь? Володя – человек жёсткий! Не ровен час кого‑нибудь из нас на кичу отправит в качестве нравоучения.
– Ладно. Тогда какой выход?
– Я ещё раз с ним поговорю, объясню ситуацию, попрошу, чтобы он хотя бы по телефону дал Ларисе гарантии, если она боится лично встречаться.
– Хорошо. Давай хотя бы так попробуем сделать, – закончил разговор Гриша.
Валера лёг на свою шконку, положил правую руку себе на лоб и закрыл глаза. Он любил частенько так зависать в думах и переживаниях, мог проваляться в такой позе несколько часов. Он был недоволен этим разговором и ситуацией с деньгами. Ему казалось, что всё должно было пойти по его плану, быстро и без вопросов. Они с Иванычем грамотно, как учили Руслан и Володя, нагнали жути на новичков про общие камеры, злых зэков и страшные порядки на централе. Это позволяло надеяться на правильный результат, однако парни почему‑то заартачились, и теперь вся игра могла привести к патовой ситуации, а значит, к поражению Валеры. Теперь ему предстояло придумывать новый план, чем он безуспешно и занимался в любимой позе мыслителя.
Гриша в свою очередь был доволен разговором. Он добился своего – отсрочки по времени не по его вине – и теперь спокойно мог ждать, наблюдая за развитием ситуации и мучениями Чурбанова. Иваныч, естественно, был в курсе истории «развода» и, будучи несогласным изначально с политикой поведения Валеры, теперь держал молчаливый нейтралитет, старался не лезть в эту историю вовсе. Его нахождение в следственном изоляторе подошло к этапу мучительных поездок на суд, поэтому вопрос комфорта и спокойствия в камере для него стоял особенно остро. Он прекрасно понимал, что в случае Валериной неудачи с миллионными требованиями от парней, достанется в первую очередь Чурбанову. Но задеть могло и его, поэтому, естественно, ему хотелось счастливого конца этой истории. Тем более, что Гриша ему очень нравился и как партнёр по настольным играм, и как сокамерник – спокойный, аккуратный, не курящий и мало болтающий в отличие от Валерки.
Ближе к четырём привели Александра. Тот радостно сообщил, что друзья наняли ему хорошего адвоката и теперь дело пойдёт совсем по‑другому.
– Опытный дядька, взросленький, «под пездис»[1]где‑то, с хорошими связями как в прокуратуре, так и в судах, – воодушевленно описывал своего адвоката Саша. – Обещал, что вытащит меня под домашний арест на ближайшей продлёнке. Всё‑таки у меня маленькие дети, жена не работает, я единственный кормилец в семье. Уверенно так говорил, что я даже духом воспрянул. Выслушал меня внимательно, всё записал, дал мне кучу бумажек на подпись – запросы всякие, ходатайства, требования, заявления и прочее. Мы с ним так долго общались, что меня даже после окончания встречи не на сборку посадили, а сразу в камеру повели, так что никаких новостей с централа я вам не принёс.
– Да супер, Саш! – откровенно порадовался за него Гриша. – Ты даже повеселел и выглядеть лучше стал, а то на тебя без слёз смотреть было страшно.
– С адвокатом по‑любому лучше, чем без него, – процедил пессимистично Иваныч.
– Что с деньгами, Саша? – умирающим голосом поинтересовался с кровати, не меняя позы, Чурбанов. – Сегодня десятый день – день расплаты. Ты видел внизу нас разделили, тебя повели к адвокату, а меня к оперу.
– По поводу денег… – по‑доброму, с улыбкой и очень спокойным тоном ответил Ткаченко. – Я прислушался к советам адвоката, к его обещанию вытащить меня в ближайшее время домой, оценил трезво ситуацию с моей семьей, взвесил все «за» и «против» и принял решение, что платить за Бэ‑эС я не вижу никакого смысла. Если меня оставят в этой камере бесплатно, я готов покупать продукты и поддерживать наш общий быт. Если нет, то ничего страшного, переведусь в общую камеру и там дождусь продлёнки.
Валера вскочил с койки как подорванный и оказался перед Сашей. Губы у него тряслись, бледное лицо покрыли гранатовые пятна. Гриша обратил внимание на то, что, когда Чурбанов нервничает, он начинает постоянно поправлять рукой свисающий на глаза длинный чуб. В этот раз частота движения зашкаливала.
– Ты, что, совсем обалдел!? – начал свою гневную речь Валера. – Ты не понимаешь, я уже обо всём договорился, я за тебя поручился. Теперь эти деньги с меня требовать будут. Вы что, оба думаете, тут всё так просто? Хочу сижу на Бэ‑эСе, хочу – в общую хату пойду. Да для того чтобы вас сюда с карантина подняли, я столько сил приложил. Это что, всё бесплатно, вы думаете? Кто мне мои потери возместит?
– Э‑э‑э! Успокойся! – жёстко прервал его Александр. – Во‑первых, я тебя не просил, чтобы ты меня с карантина в свою хату поднимал, а во‑вторых, я не обещал тебе никаких денег! Я сказал, подумаю. Вот подумал и сообщил тебе своё решение. Поэтому засунь свои предъявы куда подальше.
Валера сел на шконку, уставился в телевизор и закончил свою мысль.
– Я тебя услышал. Готовься, Саша, в ближайшее время тебя переведут в общую камеру. Твоей судьбе я не завидую. Это может случиться в любое время, хоть завтра. Там очень жёстко относятся к тем, кто ведёт себя так, как ты. Поверь мне, Володя позаботится, чтобы за тобой пошёл соответствующий сопровод. Я вечером сообщу о твоём решении, поэтому у тебя есть ещё время передумать.
– Не о чем думать! Решение окончательное, – буркнул Александр и залез к себе на пальму и также впялился в телевизор.
На вечерней проверке кроме продольных, передающих смену, присутствовал и ранее не появлявшийся в поле зрения Гриши майор в тёмно‑синей форме. Он поинтересовался на наличие жалоб у арестованных на предмет содержания и отношения его подчинённых. Получив желаемый ответ, что всё нормально, жалоб нет, отпустил всех кроме Ткаченко в камеру.
– А кто это был? – спросил, как только закрылась дверь, Гриша.
– Это режимник, курирующий Бэ‑эС, – ответил Иваныч. – Редкостная гнида. Когда он приходит на шмон, всегда что‑то отлетает. Он в контрах с нашим опером Володей, поэтому его надо опасаться.
Саша вернулся минут через пять.
– Что он от тебя хотел? – сразу же вцепился в него мертвой хваткой Владимир Иванович.
– Спрашивал у меня, как я оказался в этой камере, как мне сидится, не вымогают ли у меня деньги сокамерники или сотрудники тюрьмы. Есть ли просьбы или пожелания.
– Ну! И что ты ответил? – не унимался старый.
– Сказал, что у меня всё хорошо, живём дружно, проблем нет, никто ничего не вымогает, в камеру распределили с карантина вместе с Тополевым.
[1] под полтинник – чуть меньше пятидесяти лет.
