Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
– Вечер добрый, Александр! – начал разговор Руслан.
– Здравствуй, Руслан, – спокойным тоном ответил Ткаченко.
– Что можешь сказать по сути сегодняшнего происшествия?
– То, что мне, как и всем остальным, очень жаль, что у нас отшмонали тэ‑эр‑ку.
– Это понятно. А что насчёт того, что ты за два дня до этого с режимником о чём‑то тёр в одинаре, а потом он взял и отшмонал «запрет»?
– Это совпадение или подстава. Я так считаю. Ни я, ни Григорий не знаем точного нахождения «курка», поэтому и объяснить никому не могли, где он находится.
– То есть ты считаешь, что это подстава? И от кого она прилетела, по‑твоему?
– Я думаю, либо от опера Володи, который узнал, что я не буду платить лимон за то, чтобы остаться в этой «хате», либо от кого‑то ещё, кто точно знал расположение «курка». В любом случае, кто‑то захотел, чтобы меня наказали за непослушание и за отказ платить.
– С тебя Володя миллион запросил за Бэ‑эС?
– Да! Не напрямую, а через Валеру. И с Григория тоже.
– Я тебя услышал, Саша! Ты должен понимать, что я буду проверять по своим каналам всё, что вы мне тут рассказали, в том числе и через мусоров. Поэтому я с тебя подозрения не снимаю. В тюрьме рано или поздно всё выясняется, и каждый получает по заслугам. Чтобы объявить человека «крысой», потребуется стопудовый повод и доказуха. Поэтому живи, как жил, и если за тобой ничего «сучьего» нет, то разговор так и умрёт.
– Я знаю, что я прав. Но отношусь к твоим словам с пониманием и готов ответить.
– Хорошо, Саша. Передай, пожалуйста, трубочку Валере.
Чурбанов выхватил ТР из рук Ткаченко и с ногами залез в дальний угол своей шконки. Он прижал к уху трубку и закрыл её снизу ладонью так, чтобы никто из присутствующих не смог разобрать, о чём он говорит. Иваныч при этом сделал звук на телевизоре громче и отвёл сокамерников к двери, предоставив Валере возможность спокойно поговорить со смотрящим. Гриша решил воспользоваться этой паузой и расспросить о «дороге».
– Владимир Иванович, поясни, пожалуйста, как верхние камеры с нижними связываются, мы уже видели, но как 301‑ая передала нашу записку дальше по стене горизонтально? Там ведь между ними и «котловой хатой»[1] камер семь будет.
– Всё очень просто, – с удовольствием начал объяснять Иваныч. – Соседние по горизонтали «хаты» связываются между собой либо «парашютом», либо «раскруткой», либо «прострелом». Объясню по порядку. «Парашют» делают, когда между «хатами» препятствий много. Например, стена или угол какой‑нибудь, или когда ветер хороший попутный. Распускается носок на нитки, из этих ниток сплетается косица, к концу привязывается простой полиэтиленовый пакет как парашют и запускается по ветру, а в соседней «хате» ловят такой же «удочкой», как у нас.
«Раскрутка» – это когда из соседних камер высовывают в окна крючки длинные, на одном из них – нитка с грузом, а на другом зацепы. Тот, который с ниткой, раскручивают на крючке как пращу, и запускают в сторону соседей, которые стараются эту нитку поймать своим крючком с помощью этих зацепов.
А «прострел» – это когда нитка привязывается к бумажному дротику, сделанному в виде конуса с грузиком на острие и через трубку, как индейцы Амазонки, плевком простреливается в нужную «хату», обычно расположенную напротив в другом корпусе. Нитки затем фиксируют за «решки»[2] узлами, и, когда надо наладить «дорогу», то к концу нитки привязывается канат и затягивается в хату. Так все камеры между собой связываются, и получается «дорога».
– А из чего канаты делают? – поинтересовался любознательный Гриша.
– Простыни обычно режут на полоски сантиметра по три, делают косицу и связывают в канаты. Иногда такие канаты достигают ста метров в длину. Если на Бутырку посмотреть вечером с внешней стороны, то можно увидеть, как «дорога» работает, как «бандюки» с грузами летают вдоль стен и услышать, как «дорожники» кричат в окна.
Рассказ Иваныча прервал закончивший разговор Валера.
– Гриша, ты будешь с семьёй общаться? – спросил Чурбанов нервным голоском.
– Да, конечно, если можно.
– Можно! Только попроси, чтобы перезвонили и пятьсот рублей на этот номер положили. Нам тэ‑эр‑ку надо будет вернуть ночью уже с пополненным балансом, поэтому кто в состоянии заплатить пятьсот рублей, тот пусть и общается, – произнёс Валера и посмотрел на Сашу.
– Я в состоянии оплатить за себя и больше! – с надрывом ответил Чурбанову Александр.
– Не надо больше, надо пятьсот, – спокойно парировал Валера и, обратившись к Григорию, продолжил. – Тогда как поговоришь, дай трубку Александру. Да, и не забудьте предупредить своих, что ближайшие несколько дней мы будем без связи, чтобы не волновались. Я договорился с Русланом, он нам на днях подгонит другую трубу, так что готовьте по пятёрке с носа.
Гриша погрузился в переговорную, Саша сидел и читал за «дубком», а Валера с Иванычем отошли к тормозам и стали шептаться. Было заметно, что оба нервничают и о чём‑то спорят. Но что конкретно они обсуждали, слышно не было даже навострившему уши Александру, который больше других горел желанием найти виновных в истории с телефоном.
Четыре дня, в том числе и выходные, 288‑ая камера жила без связи. Мало что изменилось в жизни сокамерников – тот же распорядок дня, те же игры в нарды и шахматы, просмотр телевизора, прогулки, стирка, уборка, готовка. Вечерних выходов в эфир и общения с близкими явно не хватало. Раньше, даже не замечая этого, Гриша, начиная с обеда, уже с нетерпением ждал наступления восьми часов – времени, когда он услышит родной и любимый голос, узнает последние новости по своему делу и о событиях в семье и у друзей. После разговоров Григорий долго смотрел телевизор, переваривая полученную информацию и усваивая положительный заряд энергии. А теперь уже в десять вся камера ложилась спать, с тоской вздыхая о былых вечерах.
В понедельник с утра к Грише примчался адвокат. Его забрали почти на весь день из камеры. Роман отчитался о проделанной им работе за последние две недели, выслушал рассказ своего клиента обо всех коллизиях последних дней, посетовал на то, что следователь по делу Валерия Черноус отказывается от встречи с ним и всячески затягивает следственные действия, которые Шахманов хотел бы провести.
– Рома, тебе Лариса передавала мою просьбу относительно Животковых? – задал мучающий его вопрос Гриша.
– Ты имеешь в виду, почему Антон отказался от твоего финансирования?
– Финансирование – это громко сказано! Я бы назвал это обязательствами перед попавшим в беду другом. Оплату услуг адвоката и выплату зарплаты, пока я нахожусь здесь и прикрываю их задницы, нельзя назвать финансированием! Разве я не прав?
[1] Камера, в которой находится смотрящий и «котел» – общие товары: сигареты, бытовая химия, мыльно‑рыльное, продукты, чай, кофе, конфеты.
[2] решётки
