Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3

– Конечно, прав! – подтвердил слова Гриши адвокат. – Но это ваши дела, в которые я лезть не хочу и не буду. Как мне сказал Валера Смирнов, к Животковым пришла их «крыша» и наговорила разных гадостей про тебя.

– Леша Бытко, что ли?

– По‑моему, да.

– И что же он такое про меня наговорил, что друзья от меня отвернулись?

– Опять же, по словам Смирнова, этот Бытко сказал, что читал протоколы твоего допроса, где ты даёшь показания на своих друзей и тянешь их за собой. И что их арест – это только дело времени. Он потребовал от них внушительную сумму денег, чтобы спасти их от тюрьмы и провести по делу как свидетелей.

– Но это же неправда! – возмутился Тополев и даже вскочил со стула. – Ты же можешь им рассказать, как оно на самом деле! Ты же читал и копировал все мои показания. Покажи им копии моих допросов, убеди, что он врёт и вымогает у них деньги.

– Успокойся, Григорий! – громко и чётко произнес Роман, продолжая сидеть за столом. – Присядь‑ка! – и, дождавшись, когда его клиент успокоится и сядет обратно, продолжил. – Я по телефону разговаривал с Антоном и рассказал ему точь‑в‑точь, как ты сказал, даже предложил встретиться и показать всё, что у меня есть по твоему делу. Но он категорически отказался и сказал, что больше тебе не верит, что ты их всех предал, обманул и подставил. Поэтому он не желает иметь с тобой никаких дел.

На Грише не было лица. Это был самый сильный удар из всех, которые за последнее время регулярно получал Тополев. Находясь в заточении, он продолжал верить в две неизменные вещи – в преданность жены Ларисы и в дружбу Саши и Антона Животковых. Опираясь на эти два постулата, он был готов всё вытерпеть и всё пережить, бороться до конца и держать язык за зубами. Но теперь, когда у него из‑под ног выбили одну из основных опор, он почувствовал пустоту и безысходность. Ему захотелось уйти из адвокатской комнаты в камеру, лечь на шконку и крепко заснуть часов на двенадцать.

– Давай не будем расстраиваться и убиваться по этому поводу! – посоветовал, почувствовавший изменение в поведении Гриши, адвокат. – Поверь мне, когда человек попадает в тюрьму, от него отворачиваются почти все. И только единицы доходят с ним до победного конца. Если к каждой такой потере относиться так тяжело, то до освобождения ты можешь не дожить. Мало кто захочет впустить в свою припарафиненную жизнь запачкавшегося тюрьмой человека, даже и своего когда‑то лучшего друга. Поэтому просто смирись с этим фактом, переверни страницу и пойдём дальше. Согласен со мной?

– Согласен, – грустно ответил пришедший в себя Гриша. – Смирнов‑то хоть на моей стороне?

– Валера?! Да. Он тебе пока предан. Но опять же, ключевое слово – пока…

Они еще минут пять пообсуждали стратегию поведения со следователем, варианты действий на случай закрытия Гриши в ШИЗО и перевода в другую камеру. Затем попрощались, договорившись увидеться в середине ноября.

Оказавшись снова на сборке, Григорий удивился тому, что на этот раз народу в «стакане» было значительно меньше, чем в первый раз, ему даже удалось присесть на лавочку.

Вместе с ним ожидали вывода пятеро, один из которых был похож на бомжа. Конечно, разговорились, делясь своими проблемами и «делюгами»[1]. Троих арестовали за хранение наркотиков, причём реальным наркоманом из них был только один. Он действительно уже давно баловался гашишем, и его взяли на «закладке»[2], когда он шёл за очередной дозой. Наркоман сразу же признал свою вину и сейчас ждал «пятиминутки» – консилиума тюремных врачей и психологов для определения степени его зависимости и вменяемости, которые решат его дальнейшую судьбу – срок заключения и место отбывания наказания. Такая пятиминутка проходила несколько раз в месяц, и на неё тягали всех со статьями по наркотикам и незаконному обороту психотропных веществ.

Остальные двое, как под копирку, рассказывали одну и ту же историю: на обочине голосует симпатичная девчонка, они останавливаются, соглашаются подвезти, через пару километров пост ДПС[3], их тормозят «гаишники»[4], осматривают автомобиль и под резиновым ковриком – в первом случае пассажирского сидения, а во втором – заднего, находят пакетик с белым порошком. Девушки уже и след простыл. Их мордой в асфальт и в изолятор временного содержания, затем суд об избрании меры пресечения и в Бутырку. Причём отсутствие отпечатков их пальцев на пакетиках не послужило оправданием и даже поводом для сомнения судьи. Четвёртым был взяткодатель, который в метро предложил тысячу рублей сотруднику транспортной полиции, задержавшему его за отсутствие с собой документа, подтверждающего личность, чтобы тот отпустил его, потому что он опаздывал на свидание к девушке. Теперь ему грозит минимум год лишения свободы, и свою девушку он, видимо, ещё нескоро увидит.

Разговорить Бомжа было сложнее всего. На вид ему за пятьдесят, нелюдимый, абсолютно заросший мужик с грязной головой и бородой, в которых были заметны явные колтуны. Одежда его была давно нестиранной и попахивала. В руках он держал небольшую железную коробочку, которую то и дело прижимал к груди, как грудного ребенка. Гриша подошёл к нему вплотную, заглянул в глаза и ужаснулся. На него смотрел получеловек – полузверь. Он узнал бы этот взгляд из тысячи – взгляд душевнобольного человека, заколотого транквилизаторами. И тем не менее он решил заговорить с ним.

– Привет! Меня Гриша Тополев зовут. А тебя как?

Зверочеловек вдруг неожиданно обмяк, в его взгляде появилась искра разума, он отодвинулся от стены и произнёс:

– Привет! Меня зовут Вася, а фамилию свою я не помню.

– Ты из какой камеры, Вася? – ласково и уважительно продолжил опрос Григорий.

– Я с «КД»[5], – также тихо и спокойно ответил Василий.

– Кошкин дом! – пояснил всем наркоман. – Меня там держали несколько недель, когда у меня ломка была. Это отдельно стоящий корпус Бутырки, там содержат только сумасшедших и сильно больных. В общем, ад на земле! Камеры убитые напрочь, ни телевизоров, ни радиоприёмников, ничего. Одни уколы и таблетки, да ещё и дубинками по хребту ежедневно бьют, чтобы в страхе держать. Видимо, его там закололи феназепамом или галоперидолом. Там таких экземпляров пруд пруди.

Василий улыбнулся, открыл свою коробочку, достал оттуда фотографии и протянул их Грише.

– Это мне? – переспросил Тополев.

[1] Подробности уголовных дел

[2] Спрятанные наркотические средства

[3] Дежурно‑постовая служба полиции

[4] Сотрудники ДПС

[5] Отдельный корпус Бутырского централа где содержат умалишённых. Психиатрический стационар Бутырской тюрьмы