Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
Дни тянулись, как обычно, долго. Валера с Гришей ждали, когда опер решится на непосредственный контакт для закрытия денежного вопроса. Иваныч скучал в ожидании начала судебного процесса, заседание которого было назначено на первые числа декабря. Через три дня после прощания с Денисом Приходько по «дороге» вечером пришла ТР, и жизнь в «хате» снова заиграла цветными красками. Снова возобновилось общение с родными и близкими, снова разыгрались эмоции, и проснулся интерес к жизни.
6 ноября 2014 года в 11 часов открывший дверь камеры выводной потребовал Тополева «налегке». Гриша знал, что сегодня адвокат точно не должен был прийти, а свидания он ни с кем не требовал, поэтому с искренним любопытством спросил сотрудника: куда и кто его вызывает, тем более этого дежурного по этажу они всей хатой хорошо знали и поддерживали коммерческие отношения. Но тот наотрез отказался раскрывать конечный пункт их похода.
По известному уже маршруту Григорий пересёк половину тюремного замка и оказался в адвокатском корпусе. Только на этот раз его провели чуть дальше камер сборки, прямо по светлому коридору, где они повернули направо и уткнулись в небольшую пластиковую дверь. Там был ещё один длинный коридор с открытыми маленькими комнатами по обе стороны, в которых находились кабинеты оперативного и режимного составов следственного изолятора.
В пятой по счёту комнате сидел за небольшим деревянным столом, сделанным ещё при Советском Союзе, знакомый Грише оперативник Владимир Клименко. Выводной постучал в открытую дверь и завёл Тополева.
– Вы свободны! – тихо скомандовал капитан охраннику, который незамедлительно покинул ненавистный ему коридор, где его самого неоднократно допрашивали по поводу появления на вверенном ему продоле различных «запретов». – Присаживайся, – так же тихо предложил Клименко, указывая Григорию на единственный стул в его комнате.
– Доброе утро! – тоже тихо поздоровался Тополев.
– Привет! – уже более громко произнёс Владимир и, не поднимая глаз, продолжил что‑то писать в своем блокноте, дожидаясь, что приглашённый сам начнёт разговор.
Гриша тем временем, воспользовавшись паузой, с любопытством изучал убранство оперской и пейзаж за окном, на котором тоже были внешние решётки, но не такие безобразные, как у них в камере. Комнатка была квадратов шесть, не больше. Кроме стола, кресла и стула в ней были ещё два чёрных шкафа для бумаг и для одежды. На полках стояли папки с отчётами за 12‑ый и 13‑ый годы. Вид из большого окна был привлекательным. Часть улицы, жилой дом, парковка автомобилей и прохожие напомнили о том, как хорошо на воле и как уже все обрыдло в тюрьме. Клименко первым нарушил молчание и начал разговор издалека.
– Ну, что, как дела?
– Хорошо.
– Как отношения с сокамерниками?
– Прекрасные. Товарищеские.
– Никто не беспокоит?
– Нет… А что? Кто‑то должен беспокоить?
– Я не знаю. Тебе виднее, кому ты остался должен на свободе огромные деньжищи.
– Какие деньжищи? – недоуменно спросил Гриша и поёжился на стуле. – Кому должен?
– Фамилии Гинзбург, Тростанецкий тебе о чём‑нибудь говорят? – посмотрев прямо в глаза Тополеву, снова тихо спросил опер.
– Да, говорят. Это мои знакомые.
– Ну так вот, эти твои знакомые по различным каналам вышли и на меня и на блатных и уверили, что ты должен им полмиллиона долларов. Якобы у них есть твоя расписка, и они хотят за определённый процент вытрясти эти деньги из тебя. Сам понимаешь, сумма немаленькая, поэтому интересантов в получении с тебя денег немало. Пока я, естественно, всех сдерживаю, но и от тебя тоже многое зависит.
– Они говорят, что у них есть расписка? – абсолютно спокойным и уверенным в себе голосом спросил Гриша.
– Говорят, что есть, – игриво ответил оперативник.
– Так пусть пришлют копию. Очень хочется на неё посмотреть перед тем, как вступать в какие‑либо переговоры.
– Хорошо, – не ожидав такой реакции, согласился Володя. – Я попрошу их отправить фотку в «Вотсап»[1].
– Да! Пусть присылают. А пока даже говорить не о чем.
– То есть ты хочешь сказать, что никакого долга нет, и эти господа, пользуясь твоим нахождением в тюрьме, пытаются тебя развести на бабло?
– Я хочу сказать, что хорошо знаю мошенников и ранее судимых Гинзбурга и Тростанецкого по кличке «Трост». Сам Игорь Гинзбург, проживающий в Израиле, должен мне и моей семье порядка двухсот пятидесяти тысяч долларов, а его подельник «Трост», ранее работавший в моей компании советником по связи с преступным миром, всегда пытается поймать рыбёшку в мутной воде. Поэтому я очень хочу увидеть от этих господ любое подобие документа о моём долге, чтобы через вас подать заявление в правоохранительные органы о вымогательстве и угрозах причинения насилия.
– Уверен, что до этого не дойдёт, Григорий Викторович, тем более, что мы собираемся с вами поддерживать дружеские отношения и не допустим ничего подобного, – произнёс Владимир и ещё более тихо и заискивающе посмотрел в глаза Тополеву.
– По поводу наших с вами дружеских отношений… – также тихо, но жёстким тоном ответил Гриша. – Я готов рассматривать коммерческие отношения, но только лично с вами, без посредников, чрезмерных накруток и по «рыночным ценам». И только после данных вами моей жене гарантий. – Григорий взял лист бумаги и карандаш со стола, нарисовал единицу с шестью нулями и перечеркнул надпись крест накрест. Указал на это пальцем и произнёс. – Вот это я точно платить не буду! Пускай Валера дураков в другом месте ищет.
Клименко с большим интересом взглянул на Тополева и даже, приподняв брови и раскрыв пошире глаза, гукнул.
– Если вы сами готовы на контакт со мной или с моими родственниками, то вот вам телефон моей жены для связи.
Гриша на этом же листке написал номер Ларисы и подвинул его поближе к оперативнику. Володя открыл средний ящик стола и одним движением отправил туда бумажку с записями.
– Я надеюсь, всё, что мы с вами обсуждали останется между нами? – подытожил разговор оперативник. – Я провел с вами разъяснительную беседу на тему пребывания в следственном изоляторе и опросил вас насчёт поступившей мне оперативной информации.
– Договорились. Именно так я и расскажу в камере о нашей встрече.
Клименко поднял трубку стоявшего на его столе стационарного телефона и набрал четыре цифры. В трубке послышался доклад дежурного. Когда голос смолк, Владимир попросил забрать у него арестованного и отвести обратно в камеру. Ровно через минуту Гришу уже вели мимо адвокатских кабинок назад в тёмную пасть тюрьмы.
[1] Телефонный мессенджер
