Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
– Ты говоришь, вас всей компанией арестовали?
– Да. Потом после обыска меня в Чертановский ИВС привезли. На следующий день в суд – на избрание меры пресечения. Там мы все в одном зале и сидели в наручниках – и начальники, и подчинённые, человек двадцать. Всех по очереди вызывали в клетку и судья арестовывала. Только двух женщин под домашний арест отправила, а остальных – в тюрьму. Вот меня на Бутырку и привезли. Семь дней в карантине просидел из‑за праздников, сегодня к вам подняли.
– А что же ты сразу операм и следаку не рассказал, что ты тут вообще не при чём? – искренне возмутился Григорий.
– Я сразу им и сказал, что я обычный менеджер. Причём менеджер по приёму жалоб от населения и никакого отношения к незаконной миграции точно не имею. Но меня и слушать не стали, только по морде лишний раз заехали и сказали, чтобы умолк, – Руслан снова показал синячок над правой бровью в подтверждение своим словам.
– Они теперь всех метут без разбора, – заключил опытный Владимир Иванович. – Видимо, ваша управляющая компания попала под заказ или под мероприятие какое‑нибудь. Надо ментам «палку»[1] сделать по данной статье, вот они вас всех и «приняли». А теперь будут фактуру собирать, допрашивать, запугивать, сталкивать лбами и так далее. Кого‑нибудь, кто посговорчивее, отпустят, а остальные поедут в Коми лес валить.
– Может быть, и меня отпустят? – жалобно заныл Ильин. – Допросят меня, остальных, разберутся, что я не виноват, и отпустят?
– Это навряд ли! – заключил Валера. – Зря они тебя, что ли, с ОМОНом брали? Как они это объяснять будут вышестоящему руководству? Что, мол, брали невиновного человека по жёсткому, потом извинились и отпустили. Да их поувольняют сразу всех. Дешевле тебе срок минимальный впаять, и все довольны.
– Так ведь я жаловаться ни на кого не буду, пусть только отпустят! Я в Ижевск вернусь к маме и буду там сидеть тише воды, ниже травы.
– Смирись! Ты здесь надолго. Годик точно просидишь… – вынес свой жестокий вердикт Валера, чем сильно расстроил Руслана, на котором и без того не было лица.
– А у вас в камере курят? – с надеждой поинтересовался толстяк.
– Нет! – жёстко ответил Иваныч. – У нас не курящая « хата»! Курить можешь во время прогулки, утром, и то, если дворик большой, и в противоположном от нас углу.
– Как? Только один раз в день? – чуть ли не заныл бедняга.
– Бросать надо курить! – заявил Валера. – В тюрьме это очень накладно обходится, да и проблемы можно нажить. Так что, если хочешь в нашей «хате» закрепиться, с курением завязывай.
После этих слов Руслан окончательно расстроился и сдался. Это заметил Гриша, который благодаря своему характеру не мог сидеть сложа руки в тот момент, когда другой страдает и мучается.
– Ладно, Рус, не грусти! – начал успокаивать его Григорий после того, как Валера с Иванычем разошлись по своим койкам. – Вот тебе ручка с бумажкой, сейчас мы с тобой напишем список того, что тебе твоя невеста привезёт в ближайшее время сюда в тюрьму. Продукты и вещи, а то я смотрю, тебя как повязали, в том ты и приехал. А вечером сегодня ты с ней поговорить сможешь по телефону и зачитаешь всё это, чтобы не забыть.
– А у вас что, телефон в камере есть? – с большой надеждой и радостью спросил Ильин.
– Вечером для тебя найдем, не ссы!
Руслан успокоился и перестал хлюпать носом. Они уселись за «дубок» и принялись составлять перечень необходимой одежды и еды. Это занятие окончательно отвлекло пухлого менеджера от плохих мыслей и помогло включиться в процесс адаптации к новой неизведанной тюремной жизни.
Гриша подробно и доходчиво объяснял новичку не так давно полученные им самим Бутырские лайфхаки, делился полученным опытом. Руслан рассказал в подробностях о своей жизни. Выяснилось, что ему всего 24 года, что он закончил школу и институт в Ижевске, служил в армии в подразделении ГРУ[2] в Московской области. А потолстел он совсем недавно, после удаления щитовидки, аж до 156 килограммов – судя по весам в медицинском кабинете Бутырки.
Услышав эту страшную цифру, Иваныч оторвался от чтения книжки и разразился злобной репликой.
– Не крутись сильно на шконке, а то на меня упадёшь!
– Русик, даже не пытайся, а то заимеешь себе как минимум двести врагов в лице потерпевших по делу Иваныча, которые мечтают его порвать сами, – пошутил Григорий, увидев, что Ильин снова загрустил. Да и уколоть лишний раз Степанова было приятно.
Но, как ни старался Гриша отвлечь своего сокамерника от мыслей о несправедливости и загубленной жизни, Руслан каждую свободную минутку пытался использовать для самобичевания и депрессивной задумчивости. Вечером, поговорив по телефону со своей невестой, он даже пустил слезу и заснул одетым, уткнувшись лицом в стену. Грише в этот вечер уже не предложили ТР для связи с домом, а сам он настаивать не стал.
С утра Владимир Иванович долго брюзжал по поводу беспокойного и громкого сна своего соседа сверху, обвиняя его в громком храпе и сильно прогнувшихся металлических прутьях под матрасом. Руслан в свою очередь жаловался Грише на слишком тонкий матрац, из‑за которого ему было очень неудобно спать, и теперь у него болит всё тело. Матрац, по правде, у Русика был нестандартным. Видимо, на приёмке его сильно пожалел кто‑то из «козлов»[3] за его вес и страдальческое выражение лица, поэтому выдал в нарушение инструкции сшитый из двух обычных толстый матрац. Но даже он не спасал своего хозяина от болезненных ощущений. А когда Руслан поворачивался с боку на бок, то, действительно, все шконки ходили ходуном. Иваныча же трясло, как в плацкартном вагоне поезда на большой скорости по ухабам.
Жители в «хате» два‑восемь‑восемь разделились на два лагеря: Валера с Иванычем и Гриша с Русиком. Связанные общим бытом они, конечно, не враждовали, но при этом их отношения нельзя было бы назвать даже приятельскими. Продукты, бытовая химия и даже тазики для стирки были уже не общими и зорко охранялись противоборствующими сторонами. Телевизор, некогда приобретённый Иванычем на свои кровные, теперь был полностью в его власти, а пульт, как символ самодержавия, не выпускался из его рук. Общими оставались «запреты»: заточка и мобильный телефон. Валера, как смотрящий за «запретами» в камере, продолжал прятать сотовый телефон, но теперь уже в новом месте, о котором ни Гриша, ни Руслан не знали. Тополеву так и не давали связь, а сам он из гордости не требовал, хотя имел полное право. Всё общение с домом теперь шло через адвоката, который по‑прежнему посещал его раз в две недели.
Руслан очень ценил дружбу с Григорием и относился к нему как к старшему товарищу, прислушиваясь к его советам и жизненному опыту. Взамен он доказывал свою преданность тем, что не переходил в стан врага, не поддавался на уговоры Иваныча и заманчивые предложения Валеры. При этом наоборот рассказывал Грише о разговорах и действиях «Валерьянычей», как прозвали их ребята, в те моменты, когда Гришу вызывали к адвокату, и его не было в камере.
[1] план по раскрытию
[2] Главное разведывательное управление Министерства обороны РФ
[3] осужденные, оставшиеся работать после суда в тюрьме
