Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
В середине ноября как‑то вечером, около десяти, Валера подошел с ТР к лежавшему на своей «пальме» Грише.
– С тобой тут хотят поговорить, – загадочно сказал он и передал трубку Тополеву.
– Алё! – произнёс он, обозначая свое присутствие.
– Привет, Григорий! Это Руслан говорит. Узнал?
– Да, конечно, узнал. Привет, Руслан! – ответил Гриша, распознав смотрящего за БС на другом конце провода.
– Ты же Григорий Викторович Тополев, правильно?
– Да, абсолютно, верно.
– А знаешь таких Гинзбурга и Тростанецкого?
– Знаю, конечно.
– Вот они тут дотянулись до воров и утверждают, что ты им большую сумму денег должен. Это так?
– Врут они всё, Руслан! Это Гинзбург со своим сыночком мне денег должны.
– А они утверждают, что у них расписка твоя есть, и они готовы её предъявить.
– Ну так пусть предъявят, а мы все вместе и посмотрим.
– Ты пойми, я тут сторона незаинтересованная, меня просто попросили тебя найти на Бэ‑эСе и соединить с положенцем. У него скоро будет конференцсвязь с этими «пассажирами», поэтому телефон не занимайте, я скоро наберу ещё раз и выведу тебя в эфир, чтобы вы все смогли поговорить и выяснить кто прав, а кто виноват. Хорошо?
– Хорошо. Буду ждать твоего звонка.
Гриша протянул трубку обратно Чурбанову со словами:
– Руслан просил не занимать телефон. Он скоро свяжется ещё раз для конференции с положенцем.
– Оставь тогда трубу у себя. Потом отдашь, после разговора, – сказал Валера и лёг обратно к себе на кровать.
Иваныч нажал на кнопку пульта, сделав громкость телевизора потише, чтобы расслышать все детали будущего разговора. Ждать пришлось недолго. Минут через пять на экране трубки возникли знакомые цифры смотрящего, и Гриша нажал на зелёную кнопку приёма вызова.
– Снова привет! Ты готов?
– Да, готов!
– Предупредить тебя хочу – говори только правду. Иначе, если раскроется, что ты врёшь, то будут очень большие неприятности. Как говорится, за «фуфло» ответить придётся.
– Мне скрывать нечего. На моей стороне правда.
– Вот и хорошо, тогда соединяю.
В телефоне после десятка секунд тишины послышались голоса людей с кавказским акцентом. Руслан поздоровался с кем‑то по‑чеченски, в ответ ему ответили сразу несколько кавказцев «Ва алейкум ассалам».
– Григорий с нами? – спросил один из участников конференции с классическим московским произношением.
– Да, я здесь! – стараясь не выдавать волнения, ответил Гриша.
– Приветствую! Меня зовут Ибрагим. Я положенец Бутырского централа. Слышал обо мне?
– Здравствуй, Ибрагим! Да, конечно, слышал. Руслан рассказывал о тебе много хорошего.
– Я представляю, что он вам там про меня наговаривает, – прокомментировал положенец, после чего кавказцы громко рассмеялись, комментируя сказанное на своём языке. – Ладно, вернёмся к нашему вопросу, – продолжил он. – С нами на связи Анзор – смотрящий за общим, Ваха – смотрящий за первым корпусом и Руслан – смотрящий за Бэ‑эС. Так что если задумаешь врать, то врать будешь первым лицам тюрьмы. Это понятно?
– Да! – продолжая скрывать волнение, ответил Гриша.
– У нас на ожидании висят Радж, Сергей и Игорь. Знаешь таких?
– Магушков, Тростанецкий и Гинзбург?
Ибрагим переспросил своих подручных что‑то на чеченском и, дождавшись ответа, подтвердил фамилии ждущих разговора на другом конце.
– Этих знаю хорошо! – ответил Григорий, окончательно победив своё волнение. – Первые двое работали на меня в середине двухтысячных, а Игорь с сыном кинули моих пожилых бабушку с дедушкой на квартиру в Москве. Что, звонят, чтобы извиниться и вернуть мою недвижимость?
Валерьянычи аж повскакивали со своих шконок, Русик отпрял от «тормозов» и уставился на соседа по камере.
– Сейчас мы их подключим и послушаем, кто кому должен и за что, – сказал положенец, понизив при этом голос на несколько тонов.
В трубке зазвучали знакомые Грише голоса его бывших приятелей.
Ингуш Радж по‑чеченски обратился к блатным, показывая свою причастность к кавказским народам и воровскому движению. Когда‑то в 90‑ых он пару раз оказывался на непродолжительное время в местах не столь отдаленных. И считал себя криминальным авторитетом.
«Трост», как обычно громко, смеялся характерным идиотским смехом. Он тоже в конце 90‑ых отсидел около года в тюрьме за хранение дома пистолета. Факт из его биографии, которым он так кичился, довёл его до того, что он набил себе на всю спину татуировку в виде храма с тремя куполами. Когда‑то давно Серёженька был отдалённо связан с известным чеченским бандитом и террористом «Хожей»[1]. И теперь считал, что это позволяло ему придумать кучу захватывающих историй на данную тему. Он с удовольствием их всем рассказывал, стараясь вызвать у собеседников страх и уважение к собственной персоне. Игорёк сидел в начале 80‑ых годов за расхищение социалистической собственности и валютные операции – работал барменом в Москве. В начале 90‑ых примкнул к бандитам и познакомился с «Тростом» и Раджем. После того как погорел на чеченских авизовках и чудом избежал смерти от разгневанных детей гор, сбежал в Израиль, где проживает до сих пор. Пытаясь заработать любым способом, не гнушается ничем, даже своим внешним сходством с певцом Розенбаумом.
– Игорь, какие у тебя претензии к Григорию?! – Ибрагим вернул базар в деловое русло. – Выскажи свою позицию.
– Он должен мне по расписке четыреста пятьдесят тысяч долларов, – спокойно с хрипотцой в голосе объявил Гинзбург. – Я ему давал деньги еще в 2010 году. Срок возврата давно истёк, поэтому требую спросить с Григория по полной.
– Что скажешь, Гриша? – перевел мяч на сторону Тополева положенец.
– Начну с того, что я никому ничего не должен! – негромким и размеренным голосом ответил Григорий. – Если и есть у Игоря какая‑то расписка, то это подделка, которую легко проверить. Потом…
– Это настоящая расписка! – закричал вдруг Гинзбург. – У меня есть свидетели того, как ты её подписываешь!
– Да откуда у тебя деньги? – чуть повысив голос, прервал его Гриша. – Ты же голожопый. У тебя и десяти тысяч долларов никогда на руках не было. Ты даже представления не имеешь, как выглядят полмиллиона баксов…
[1] Хож‑Ахмед Таштамирович Нухаев
