Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3
И действительно, для первохода первый суд о продлении срока содержания под стражей – всегда волнительное событие. Он ещё не успел проникнуться всей безнадежностью ситуации и непоколебимостью системы российского правосудия, поэтому таит надежду на поиск справедливости, верит в то, что правоохранители во всём разберутся и поймут, что он ни в чём не виноват. И его выпустят в зале суда, а виновных в незаконном аресте – накажут. И что завтра этот кошмар закончится, как страшный сон, и снова жизнь вернётся в своё русло, а он будет вспоминать это недоразумение с улыбкой и сарказмом. Надежда – вот главная ошибка всех, кто попал в жернова пенитенциарной системы в России. Так было всегда: при царях, при коммунистах, при президентах. Так будет и дальше, потому что план по валу всегда будет валом по плану. Даже у великого Владимира Даля одно из толкований слова «надеяться» объясняется как частица «авось», выраженная глаголом.
5 декабря 2014 года в восемь утра Григория вывели из камеры на продол и повели по металлическим лестницам к месту сбора всех «БСников» – на первый этаж корпуса. Там уже стояли несколько человек в ожидании поездки на суд. Пока выводные собирали судовых и продлёночных по всем трём этажам корпуса, Тополев, будучи человеком контактным и разговорчивым, познакомился со стоящими в ожидании соседями. Два худых наркомана лет двадцати с небольшим и седовласый мошенник плотного телосложения в дорогом костюме и в до блеска начищенных ботинках.
После знакомства молодые ребята сообщили, что их взяли на закладке одного и того же барыги, который, видимо, их и сдал для улучшения отчётности крышующих его ментов. Сегодня у них суд в особом порядке, и поэтому они ожидают срок где‑то около двух с половиной лет. Они сидят на централе уже семь месяцев, а так как скоро выйдет закон «день за полтора», то сидеть им придётся почти два года.
Про это изменение в статью 72 Уголовного кодекса РФ Григорий слышал уже не раз и от сокамерников, и от тех, с кем он пересекался в адвокатских «стаканах». Проект закона касался особенностей зачёта времени на содержание преступника под стражей до вынесения ему приговора судом. Один день, проведённый в следственном изоляторе, должны приравнять к полутора или двум дням, проведённым в колонии. Сегодня же для обвиняемых по уголовным делам день ареста засчитывался за один день. Некоторые особо умные заключенные специально затягивали своё пребывание в СИЗО, надеясь на скорейшее принятие «день за полтора».
Ещё ребята поведали о том, что раньше томились в общей камере первого корпуса, где был полный кошмар и ужас. Подробности они не упоминали, но однажды один из них разговорил продольного, и тот обещал за пять тысяч рублей с каждого перевести их на БС. Они согласились. Так в течение нескольких дней оказались тут, переведя через родственников ему деньги на киви‑кошелёк. Камера, правда, совсем простенькая – без телевизора и холодильника, зато с унитазом и горячей водой. А главное – тёплая, и у каждого своя шконка, а не как в общих одна на двоих или даже на троих.
После разговора с «нариками»[1]Григорий приблизился к более интересному для него собеседнику и заговорил с ним.
– Доброе утро! Меня зовут Григорий. Я из «хаты» два‑восемь‑восемь. Как только я вас увидел, мне показалось, что вы не из соседней камеры вышли, а только что с совета директоров Газпрома телепортировались сюда по ошибке…
Собеседник улыбнулся и повернулся лицом к Тополеву.
– Здравствуйте! Меня зовут Алексей. Я из два‑два‑семь. Приятно познакомиться.
Они разговорились. Алексей был директором строительной компании на Дальнем Востоке и сидел в одной камере с Александром Емельяненко. Как оказалось, он был одним из фигурантов по делу о строительстве объектов к саммиту АТЭС‑2012, который проходил во Владивостоке. После того, как дорога в бухту Золотой Рог между двумя мостами начала буквально разваливаться, и свидетелем этому стал лично президент, прилетевший принимать стройку, арестовали всех, кто был хоть как‑то связан с этим. Его строительная компания так же принимала участие в этой стройке десятилетия, поэтому сегодня он едет на очередное судебное слушание о мошенничестве в особо крупном размере.
Собрав всех по судовому списку, продольные скомандовали заключённым строиться в колонну по одному и, возглавив эту «гусеницу», повели всех на сборку. Григорий снова оказался в том же зале сборного пункта, в котором был в первый день приезда в Бутырку. Правда, на этот раз его распределили в другую камеру, более широкую и светлую, чем та, в которой он оказался после суда, где избиралась мера пресечения. Камера размером шесть на шесть метров с двумя большими высокими окнами, выходящими во внутренний двор Бутырского замка и с видом на карантинный корпус и на небольшой храм тюрьмы. Толстые прутья массивной решётки были выкрашены в грязно‑коричневый цвет и располагались в два ряда, создавая смотревшему в окно эффект мира в мелкую клеточку. Было довольно много народу и сильно накурено. По периметру трёх стен стояли металлические каркасные лавки с деревянными сиденьями, приваренными к полу. Все сидячие места были заняты, да и стоячих мест было не особо много.
Войдя на сборку, Тополев тут же столкнулся с уже знакомым ему телефонным мошенником Димой, с которым заезжал в октябре на тюрьму. Пожав друг другу руки и поделившись своими впечатлениями о последних двух месяцах пребывания в этом заведении, перешли к обсуждению бытовых вопросов.
– Слушай, у нас в «хате», конечно же, ни телевизора, ни холодильника нет, может быть, поэтому и денег никто не требует? – предположил Дима, услышав рассказ Григория о своей проблеме с сокамерниками. – Но вообще я слышал о таких вымогаловах на Бэ‑эСе, но цифры озвучивались намного меньшие – тысяч сто‑сто пятьдесят, не больше. Поэтому тут на лицо разводилово. Не ведись!
– Да я и не ведусь, уже дал им отворот‑поворот, теперь вот жду перевода в общую камеру.
– Там, конечно, не сахар, но, говорят, со связью полегче, и время летит гораздо быстрее. Так что смотри сам. Всё, что Бог ни делает, всё к лучшему.
Железная дверь громко открылась, впустив чистый воздух из коридора и немного разбавив табачный дым. Сквозь неутихающий гул разговоров охранник громко прокричал несколько фамилий. К двери подошли непонятно как разобравшие свои имена зэки и скрылись все вместе в манящей неизвестности хитросплетения судьбы.
Григорий обратил внимание на сидевшего на скамейке блатного, Он научился их различать по манере поведения и по голодным злым глазам. Перед ним на корточках сидел молодой парень интеллигентного вида и внимательного что‑то слушал. Дима перехватил взгляд Тополева.
– Не пялься так нарочито на урку! Может на базар подтянуть, – пояснил Димка очень серьёзно и, взяв Григория за локоть, повернул слегка в сторону, чтобы тот не оставался лицом к лицу с возможной опасностью.
– А что там такое происходит? – с любопытством поинтересовался Тополев.
– Трудная работа по разводу лоха на бабло, – сказал пафосно Дима.
– Это как? – продолжая не понимать, вопрошал Григорий.
– Всё просто. Блатные заводят разговор по душам с наивным лошком, ловят его на словах и предъявляют по тюремным понятиям. А тут либо деньги плати, либо в ломовые иди – ни одна порядочная «хата» уже не примет.
– Всё равно ничего не понимаю!
[1] наркоманы
