Презумпция виновности. Россия. Наши дни. Книга 3

Начали знакомиться и обсуждать уголовные дела присутствующих, на местном наречии – «делюги». Рядом с Григорием сидело трио вымогателей: славянин с рязанской мордой по имени Слава – тот, кому должны были деньги и два кавказца – боевика, по повадкам и говору явно бандиты. Славик был обычным бизнесменом, которого можно смело причислить к немногочисленной прослойке российского среднего класса. Честный бизнес, белые налоги и доходы, семья, дети – всё, что нужно человеку для счастья. Но вот незадача – дал в долг своему другу 20 миллионов, а тот возьми и не верни. Конфликт, ссора, слово за слово и конец многолетней дружбе. Непонятно, кто надоумил Вячеслава прибегнуть к услугам коллекторов, его нынешних подельников, но на первой же встрече с должником их всех троих повязали, и теперь ему ни денег не видать, ни свободы. Он долго тряс бумагами и говорил, что докажет свою невиновность, потому что всего лишь требовал вернуть свои кровно нажитые. Кавказцы дружно поддакивали ему, пожирая захваченные им из камеры бутерброды и фрукты.

Аладдин после рассказа Славы о постигшей его несправедливости шёпотом одному Грише сообщил, что эти гости с Кавказа – бывшие менты, которые, опасаясь гнева преступного сообщества, выдают себя за бандитов. Но он, как сокамерник смотрящего за БС, их историю хорошо знает. Псевдополицейские каждый месяц на общак полтос кидают, чтобы их тайна не раскрылась. Причем Руслан двадцатку себе берёт и только тридцать переводит Ибрагиму. И самое интересное, что они, находясь в тюрьме, продолжают доить этого олуха Славу, получая с него сотню в месяц – якобы за то, чтобы его не трогали жестокие чечены.

Завели ещё одного в и без того переполненный бокс. Дорогой костюм и ботинки на тонкой подошве, в руках кашемировое пальто. Явно приехал не на автозаке. Представился – Вадим. Председатель правления среднего московского банка. Приехал в суд на машине с водителем. После того как судья вышла в совещательную комнату, к нему подошли приставы и попросили пройти вместе с ними. Его привели сюда и закрыли в бокс. Надеется, что выпустят под подписку о невыезде или залог, потому что он ни в чём не виноват. Наоборот, это он обнаружил у себя в банке мошенническую схему с векселями и сам написал заявление в правоохранительные органы с просьбой разобраться и наказать виновных. Это было полгода назад. Он несколько раз ходил в следственный комитет и давал показания, рассказывал, как он выявил поддельные векселя на общую сумму 500 миллионов рублей. Ему даже был присвоен статус потерпевшего по заведённому уголовному делу, а вчера вдруг позвонил следователь и попросил подъехать к 16 часам в Таганский суд для проведения необходимых мероприятий. Он, естественно, прямо с работы приехал, и ему в зале суда объявляют, что его статус изменился на подозреваемого, и что сейчас состоится суд об избрании ему меры пресечения. Следак сообщил, что беспокоиться ему нет причин, что ему изберут максимум подписку о невыезде, поэтому бесплатного государственного адвоката, которого следователь привез с собой, будет вполне достаточен для такой простой формальности.

Григорий с Аладдином переглянулись и, усмехнувшись, попросили Вадима, стоявшего рядом, присесть между ними.

– Теперь слушай сюда, дорогой товарищ! – начал негромко курд. – Судя по тому, что тебя спустили в «конвойку», это уже плохой знак. С вероятностью девяносто девять процентов тебя сегодня арестуют и повезут на Бутырку, – Вадим попытался перебить, но Аладдин жестом руки остановил его и продолжил. – Все вопросы и предложения потом, не будем терять время, а то тебя или нас сейчас пересадят в другую камеру, и я не успею тебя научить, как не вляпаться в жир ногами с самого начала. Поверь мне, как только ты окажешься на карантине Бутырки, тебя уже будут делить между собой блатные с ментами, чтобы заполучить в нужную им «хату» для дальнейшей дойки. Я знаю, о чем говорю, я это наблюдаю с августа воочию. Готов слушать?

– Да, – грустно ответил банкир.

– Во‑первых, как поднимешься наверх, отдай все дорогие вещи адвокату, чтобы он передал водителю, который тебя привёз, или родственникам. Часы, ремень, документы, кошелек, всё! – Мамедов сделал паузу, посмотрел пристально на Вадима и, поняв, что тот находится в прострации, толкнул его слегка плечом. Финансист встрепенулся и посмотрел на собеседника.

– Я очень внимательно вас слушаю. Меня просто напугала цифра девяносто девять процентов вашей вероятности.

– Это не так страшно по сравнению с ошибками, которые ты можешь допустить, если не будешь следовать моим рекомендациям.

Продолжим. Во‑вторых, когда тебя привезут в Бутырку, ни в коем случае ни с кем, ни о чём не договаривайся и ничего не обещай, а то разведут на деньги. Будут обещать вип‑камеры, женщин, и самого чёрта – не верь никому! Вежливо отказывайся и говори, поживём‑увидим. В‑третьих, когда распределят в камеру, а с вероятностью опять‑таки 99,9% это будет камера Бэ‑эСа, тебе будут звонить разные смотрящие и просить денег на общее. Так вот, тут самое главное тебе не сделать ошибку. Напрямую сумму тебе называть поначалу не будут, стараясь вывести тебя на вопрос «а сколько надо?». Как только ты произнесёшь эти слова, твоя судьба окажется в их руках, и сумма, которую они тебе озвучат, будет такой большой, насколько хватит воображения звонящего. Поэтому сразу же дай понять, что ты знаешь правила: общак – дело добровольное, и ты сможешь уделять пять тысяч рублей в месяц. Этой суммы будет достаточно, поверь мне. В‑четвёртых, если захочешь с комфортом сидеть в камере с телевизором и холодильником, с двумя сокамерниками, то стоит это не более 150 тысяч одноразового платежа или двадцатка в месяц. Договариваться надо только с опером напрямую, ни в коем случае не через зэков или блатных. Вроде всё. Ясно?

– Да. Спасибо вам большое за инструктаж. Но я всё‑таки надеюсь, что это мне не понадобится, – сказал Вадим и грустно улыбнулся, после чего встал, подошёл к двери и постучал.

Открылся глазок, и конвойный громко прокричал: – Чего тебе?!

– В туалет хочу! – так же громко выкрикнул банкир. Дверь открылась, и он исчез в проёме.

– Жалко, если разведут парня! – проводя его глазами, подытожил Аладдин. – Я видел, как такие фортели выкидывают. Вот, к примеру, Руслан – мой сокамерник, для устрашения твоих Валеры с Иванычем, попросил опера Володю, перевести его на недельку в два‑восемь‑восемь. Это как раз было незадолго до твоего заезда. Ох, он там им концерты устраивал! Звонил мне на трубу и представлял меня то вором, то положенцем, разыгрывал перед ними переговоры на высшем уровне с решением их вопросов. А то позвонит мне и начинает орать, как подорванный, ругаться, угрожать, называя меня разными именами других зэков, изображая, что наводит порядок таким образом на вверенном ему Бэ‑эСе.

В общем, за неделю он развёл Валеру на гараж в районе Новослободской улицы, а Иваныча на триста тысяч. Ткаченко вашего тоже, кстати, Руслан подставил с телефоном на «курке». Он‑то знал про этот «курок» и слил его режимнику, а потом ещё попытался и Сашку нагнуть на деньги, обвиняя в стукачестве администрации и сдаче «запрета».

– А меня на «лимон» шваркнуть тоже он решил через Валерьянычей? – возмущенно спросил Гриша.

– Конечно, он! Валера твои данные, которые ты ему в автозаке сообщил, в этот же вечер Руслану передал. А тот уже, в свою очередь, согласовав сумму кидка, позвонил оперу и попросил о распределении в два‑восемь‑восемь. Так что ты молодец – не стал платить этим аспидам. Руслан, между прочим, до посадки работал охранником у барыги – у наркодилера. Он сам должен на общее уделять, грехи замаливая. По понятиям он не может быть смотрящим, потому что с дурью связан был. Но так как он дальний родственник положенца, то ему сделали преференции.

– Валера говорит, что меня не сегодня‑завтра в общую камеру переведут, – сказал Григорий, вопросительно посмотрев на информированного собеседника.