Прошлое. Возвратный тариф

Катю Зощенко Кирилл тогда все‑таки пригласил на свидание, и она, на удивление, согласилась. Но женился Кирилл на своей институтской подруге, и Лешка на их свадьбе был свидетелем и тамадой одновременно. Сам он стал отцом в двадцать, но из‑за вспыльчивого Лешкиного характера с женой расстались, едва малышу стукнуло два года. После чего бывшая жена очень быстро снова вышла замуж, и сын Лешку как отца не признавал.

Кто из присутствующих, кроме Кирилла, знает, как переживал разлуку с ребенком Лешка? А то, что за рулем Лешка был резким и бесстрашным? И он еле выкарабкался из предыдущей аварии, произошедшей семь лет назад, где повредил спину и не вставал два месяца. Очень долго восстанавливался, практически заново учился ходить. Кирилл, окончивший мединститут, поднял тогда на ноги всех знакомых врачей. Чтобы они подняли на ноги Лешку.

К сожалению, друга это ничему не научило. И Кирилл очень хорошо помнит день, когда Лешки не стало. На его похороны никто из одноклассников не пришел – все узнали об этом намного позже. Для кого‑то его гибель стала просто телефонным звонком, двумя фразами, давшими возможность вспомнить, пожалеть, решить, что такой молодой, а жизнь ведь продолжается. А для Кирилла она началась – другая жизнь. Абсолютно не похожая на предыдущую.

Павел выпил, не сводя глаз с Кирилла, но тот даже не шелохнулся. И Павлу стало стыдно – что не может помочь, что не испытывает той же боли, какую испытывал Кирилл.

Обстановка понемногу стала более расслабленной, за столом образовались группы по несколько человек. Но периодически кто‑то поднимал тост, и все снова собирались воедино.

– Ребят, как поживаете? – голос у нее был по‑прежнему вкрадчивый и нежный.

Павел словно не понял, кто к нему обращается, повернул голову. Аня стояла с другой стороны стола, сжимая в руке бокал с красным вином.

– А ты? – и улыбнулся.

– Хорошо, – тут же ответила Аня, – Моей дочке пять лет. И у меня небольшой магазинчик с сувенирами.

– А у нас дочки нет, – зачем‑то сказал Влад. И Павел резко обернулся к нему всем корпусом, округлив глаза: – В смысле, ни у кого из нас, – засмеялся Влад.

– Я не женат, – решил внести ясность Павел в противоречивые заявления друга, – И этот балбес тоже. И детей у меня нет. У меня есть работа. А Владик заботится о других детях, куда ему своих.

– В каком смысле? – не поняла Аня. – Заботится о других детях?

Павел поводил руками перед своим лицом.

– Стоматолог! Детский!

– Серьезно? – восхитилась Аня, переводя взгляд с одного на другого, – Детский стоматолог? Владик, ты герой!

В ее тоне читалось неподдельное восхищение. И Павел метнул в друга полный презрения взгляд. Тот наградил его самодовольной усмешкой: он прекрасно знал о производимом эффекте на женщин, когда говорил им, что лечит детей. Как только его не восхваляли благодарные женщины. Конечно, какая мама устроит перед врачом, готовому надеть маску черепашки ниндзя, приглашая очередного пациента к себе в кабинет?

– Перестань, – отмахнулся Влад, якобы скромничая, а Павел не сводил с него напряженного взгляда.

Аню кто‑то позвал, и Влад, пользуясь тем, что рядом никого нет, не упустил возможности от души посмеяться.

– Чего ржешь? – насупился Павел.

– А что это было? – голос Влада стал грубее, он заговорил голосом робота из известного кинофильма – отрывистыми слогами: – Я‑не‑же‑нат! Де‑тей нет! Он сто‑ма‑то‑лог!

Влад опять засмеялся.

– Что на тебя нашло? Робеешь? – вкрадчиво спросил он, и Павел покраснел. Заметив это, Влад вдруг стал серьезным: – Нет, правда? Я не думал.

Павел расправил плечи, почувствовал, что затекли ноги. Надо бы встать, размяться, но за столом он чувствовал себя увереннее – рядом Влад, с которым можно перекинуться словом. И с места удобнее за всеми наблюдать.

– Не робею, – ответил Павел другу, смотря в сторону. С удивлением отметил, что Лена Капашина беседует с Толиком. – Как будто не осталось ничего. Даже сожаления.

– Оно было? – осторожно поинтересовался Влад.

– Конечно, – Павел разглядывал перед собой опустевшие тарелки с закусками, – Сомневался, все ли сделал правильно.

– Сомневался все десять лет? – не поверил Влад.

Павел поморщился. Выворачивать себя наизнанку он не привык. Тогда он не мог уехать с Аней, внутренне этому сопротивлялся, хотя отпустить ее было непросто. Злился на нее, но понимал сделанный выбор. Раздражала собственная нерешительность и трусость – ведь сомневался, что там сможет заниматься тем, что интересно. Наверняка боялся трудностей и просчитывал ситуацию – как сложатся их отношения вдали от дома.

Сейчас Павел понимал, что поступил правильно. И единственное, что он почувствовал при встрече с Аней – облегчение. Все эти годы он словно чувствовал себя виноватым перед ней, будто подвел в самый ответственный момент.

– Мне кажется, все счастливы! – выдохнул Павел, почему‑то не решаясь взглянуть на друга. Его взгляд блуждал по залу, выхватывая в разбросанных по нему группах знакомые лица. Он размышлял о том, что встреча его не тяготит, он здесь словно сторонний наблюдатель, и его эта роль устраивает. Но оставить свое место за столом ради того, чтобы с кем‑то пообщаться отдельно, он не решался. Павел украдкой взглянул на часы: всего‑то девять часов, но вполне можно уходить. Успеют с Владом и фильм посмотреть.

Или все‑таки тяготит?..

– Ты только себя и Аню имеешь в виду? – прервал его мысли Влад. Он обвел окружающих взглядом, двумя пальцами подхватил с тарелки помидорчик черри и бросил в рот: – Вы жить друг без друга не могли. Ты справился. У нее, на твой взгляд, тоже получилось? Жить в чужой стране без любимого человека. А теперь работать в магазине с сувенирами этой чужой страны. Определенно, жизнь удалась!

Павел присмотрелся к Владу. И понял, что тот не шутит – в его тоне явно чувствовалась издевка.

– Или счастлива Ленка Капашина? – весело продолжал Влад. Но в искренности этого веселья Павел уже не был так уверен: – Я очень на это надеюсь. Она заметно страдала в школе из‑за лишнего веса, но потом взялась за себя и, надеюсь, чувствует себя увереннее. Или вот Кирюха, которому сегодня в очередной раз довелось вспомнить погибшего друга? Не знаю, что там натворил Толян, но вы сегодня друг другу слова не сказали. Аллочка по‑прежнему на своей волне и до сих пор трудно понять – что там в ее голове? Чем она живет?

Или взгляни на Вику Глебову!

Павел взглянул. Невдалеке стояла высокая темноволосая женщина. Кто‑то назвал бы ее яркой, другой – вульгарной. Слишком темные волосы, кроваво‑красная помада, одежда украшена не то стразами, не то бисером, или тем и иным сразу – так сразу и не разберешь. Она, несомненно, планировала блистать на этом вечере, но эффект производила прямо противоположный – Павлу, например, при взгляде на нее хотелось зажмуриться. Или закрыть уши руками, потому что и смеялась она вызывающе громко.

В школе она выглядела еще мрачнее – она предпочитала черную одежду, темные глаза обводила густым слоем темных теней. Кроме этого, Вика ко всем относилась снисходительно, язвила по каждому поводу, с одноклассниками общалась по мере надобности – у нее была своя компания за пределами школы.