Прости, любовница моего мужа
– Мира, я так тебя хочу. – Его тяжёлая ладонь прошлась по талии и опустилась на ягодицы. – Ты даже в спортивном костюме меня заводишь.
Тело отреагировало на его ласки и горячее дыхание, опалившее шею в той точке, прикосновения к которой заставляли трепетать. Игнат знал, как и что ей нравилось. Против чего она не могла устоять.
Но сегодня он не собирался её любить. Он хотел её наказать. Потому и на кровать бросил, а не мягко уложил. Удар о матрас вышел резким. Мирослава прикусила язык, ощутив во рту солоноватый металлический привкус. Голова закружилась. Тело привычно реагировало не только на нежность и страсть Игната. Но и на его агрессию. Он не раз делал с ней то, что хотелось именно ему.
Дёрнув её за щиколотки, потянул вниз. Мирослава попыталась вывернуться. Она терпеть не могла, когда он касался её щиколоток. Но почти сразу осадила себя: «Расслабься, так он быстрее отстанет». Игнат склонился над ней, и Мирослава сама потянулась к его губам. Поцелует его так, что у него не останется сомнений: она всё ещё его любит. Уверится в том, что он всё ещё имел над ней власть. Пусть думает, что её требование развода – только попытка набить себе цену. Главное, вырваться.
Не сразу, но Игнат ответил на поцелуй, позволил ей на пару секунд перехватить инициативу. Даже легко укусить себя за нижнюю губу.
Мирослава не заметила, как оказалась без брюк и белья перед собственным мужем.
«Пока ещё мужем…»
Игнат поцеловал её в колено, но следом прикусил кожу на бедре – у неё наверняка останется синяк. Снова поцелуй, потом лёгкая боль. И ей бы это понравилось, определённо, если бы он не торопился. Если бы распалил, раздразнил, заставив умолять взять её. Когда‑то он подолгу ворковал над ней, одаривая поцелуями каждый сантиметр её тела, ублажал языком, пока её не накрывало волной оргазма. Игнат находил это очень упоительным, заводящим и страстным. Он никогда не обделял её вниманием, пока был влюблен и пока на ней были розовые очки.
Движения языком отправили её в прошлое. Там им было хорошо. И сейчас ей могло бы быть хорошо. Он снова дарил ей иллюзию, что секс с ним – это про любовь.
Мирослава прикрыла глаза, ощущая, как с каждой секундой удовольствие становилось острее. С губ сорвался мат. Она ругалась только в постели, потому что именно с Игнатом полностью отпускала контроль над собой.
Попыталась свести колени, чтобы не потерять голову. Пальцами зарылась в его волосы, мягко потянув на себя. Поймала его взгляд. И увидела, как в одно мгновение тот изменился, словно что‑то щёлкнуло у него в голове. Словно он вспомнил, зачем вообще притащил её в спальню.
Игнат стянул её с кровати, вцепившись в плечо. Заставил упасть перед собой на колени.
– Давай, Мира.
Будь у неё гордость, она встала и плюнула бы ему в лицо. Но вместо этого дрожащими пальцами расстегнула ремень на его джинсах. Медленно спустила их вместе с бельём до щиколоток. Обхватила член пальцами, одновременно сгорая от противоречивых эмоций – стыда и возбуждения, отголоски которого ещё бушевали внутри. Она любила оральный секс. Ей нравилось доставлять ему наслаждение, как и чувство власти, на котором ловила себя в те моменты, когда его член был у неё во рту, и Игнат стонал от удовольствия.
Так могло быть и сегодня. Но Игнат больше не собирался тешить её иллюзиями. Обхватив затылок, больно вцепился в волосы и с силой надавил.
Он точно собирался взять от этой ночи всё.
Глава 3
Игнат ушёл рано. По средам у него спортзал, бассейн и любовница. Потом он возвращался домой, переодевался и ехал в офис. И Мирослава об этом знала. У неё было много времени, чтобы досконально изучить его привычки. Значит, на всё задуманное имелось часа четыре, может, пять, если Игнат войдёт во вкус.
Мирослава не отреагировала на его прикосновение, когда с утра после душа он подошёл к ней – притворилась спящей. Хотя от самого факта его присутствия рядом хотелось завыть. Ноющая боль в плече и коленях, как ни странно, придавала злости, а с нею и сил.
Как только за Игнатом захлопнулась дверь, Мирослава соскользнула с потели и залезла рукой под кровать. Там у неё хранилась коробка, в которой она собрала самое важное: свои и Васины документы, немного наличных и список вещей, которые нужно было взять в первую очередь. Потом метнулась в гостиную, с надеждой, что Игнат сдержал данное ей обещание. Едва не застонала от облегчения, увидев, что папка с подписанным соглашением так и лежала на столе.
Собрав вещи, впервые за долгое время сделала полный макияж. Нужно было закрасить отметины, которые Игнат оставил ей в память о прошедшей ночи. Раньше ей нравилось смотреть на следы их близости, когда его не было рядом. Засос у ключицы был словно подтверждением, что она – его. Она всецело ему принадлежала, и это осознание согревало изнутри. Так она особенно остро ощущала, что они с Игнатом семья. Они были вдвоём против всего мира, и Мирослава никогда бы не променяла его на других, если бы он не променял её.
– Хватит, Мира! Хватит ныть!
Подбодрив себя, встряхнула волосами, позволив им рассыпаться по плечам. Взглянув на себя в зеркало, едва узнала. Как будто смотрела не на живую девушку, а фарфоровую куклу. Сейчас сама себе показалась похожей на любовницу мужа. Но она нуждалась в этой броне из тонального крема, румян и хайлайтера, за которыми прятала неуверенность и кучу сомнений.
Получится ли у неё? Правильно ли она поступала?
В прихожей стояли два чемодана с самым необходимым. Её вещи и вещи Василисы. В запасе у неё оставалось ещё больше часа, однако лучше перестраховаться и уйти пораньше.
Но как же страшно было сделать шаг за порог, зная, что больше не вернётся в эту квартиру в качестве хозяйки. Ночью Игнат предложил «Не дурить» и остаться. Его рука лежала на её груди, время от времени пальцем он обводит вокруг соска. Мирослава промолчала, он тоже больше ничего не сказал. И если бы её спросили, с какого момента они перестали разговаривать по душам – Мирослава вряд ли смогла ответить. Какое‑то время надеялась, что это просто виток в их близости, который приведёт к чему‑то новому. Но оказалось, что это просто петля затягивалась на её шее.
Сейчас она смотрела на дверь, едва дыша, и никак не могла сдвинуться с места. Будто примёрзла к паркету.
– Ну давай! Давай!
Посмотрела на дрожавшие ноги. Осела на пол, рефлекторно схватившись за край клетчатой рубашки, торчавшей из‑под куртки.
Мирослава знала, что это, хотя её уже давно не накрывало панической атакой. Она постаралась дышать так, как когда‑то учил психолог. Взглядом зашарила по сторонам, пытаясь мысленно размеренно считать. Так её тоже учил психолог. Но лучше всего ей помогало то, в чём она так ни разу не призналась. Вцепившись в запястье, со всей силы впилась в кожу ногтями. Провела вверх, оставляя красные полосы. Боль позволила переключиться и, наконец, выровнять дыхание, не провалившись в личную версию ада.
