Разбудить цербера

Элен проплыла к столу, бесшумно придвинула кресло и, заняв его, посмотрела на мужа.

– Все в порядке. А заседание, как заседание. В этот раз, по‑моему, даже скучновато было. Господин Санчес отказался от поста председателя до следующего раза, что многие и ожидали. Так что, без сенсаций. Кстати, когда ехал домой, в поезде познакомился с одним интересным человеком. Йозеф Мозес – его имя. Мы разговорились.

– О чем?

– Элен, ну, о чем могут беседовать две особи мужеского пола, разделенных тремя десятками лет и обремененных особым складом ума?

– Неужели о рыбалке и охоте? – произнесла она, улыбнувшись.

– Об «Открытом пути».

– Ты слишком много об этом думаешь.

Слова прозвучали четко, раздельно, прозвенев как стальные колокольчики. Вроде и не навязчиво, но посыл ясен.

– Философия – моя профессия.

– А кто против? Я говорю, хорошая книга у господина Санчеса вышла, но зачем зацикливаться?

– Ладно, впредь буду осторожнее. – Он убрал в стол «Открытый путь».

– О чем еще вы говорили?

– Дальше болтали о всякой ерунде, а реактивный поезд стальной стрелой пронзал прохладный воздух России, мимо нас летели сибирские реки, Урал…

– Не хочешь, не говори, но ты первый назвал Габриеля своим приемником.

– А это здесь причем? Да, было дело, видать, я ошибся. Обрадовался, что просто появился еще один талантливый человек, и, конечно, на волне хорошего настроения решил: у нас с ним есть общие точки соприкосновения. Ну, это пока есть. Он еще в начале пути, а куда его колея выведет, кто знает. Кстати, Санчес отмежевался в одном интервью от меня, и вновь был повод для радости. Значит, у Габриеля самостоятельный ум. Думаю, правильно, что дистанцировался, а то людская молва насочиняет небылиц, приукрасит тайнами, раздует мыльные пузыри событий. А ведь все загадки – это домысливания. Прочтут поверхностно «Последние дни Христа» и заговорят: «А вы знаете…», но междустрочия рождаются в умах читателей. Это они приписывают автору то, что он и не предполагал. Извини, Элен, я утомил тебя?

– Нет.

Она замолчала, но что хотела сказать, он знал. Зачем говорить, если и так все ясно. Анри понимал, его работа, планы о выпусках новых книг лишь надводная часть айсберга, а, скрывающаяся под темной гладью, почти невидимая никому – важнее. Дом, семья, уже выросшие дети, маленькие внуки и внучки – тихая радость и надежная гавань на излете лет. Когда он был молодым, то виделся ему узкий круг друзей у родного очага. Он мечтал об этом мирке, но иногда второй голос нашептывал ему, что желание иметь семью это всего лишь одна из форм эгоизма. Особая форма, хитрая и коварная. И до сих пор так. Порой сомнения накатывали, и всплывал вопрос: «А что я сделал в жизни?» Семья – дань социальным традициям. Она порой невыносима, порой приятна, но необходима. Без поддержки никуда. Ну, а кроме этого? Анри показалось, что должно существовать нечто важное и великое. Он не оспаривал прилюдно ценности близких отношений, но его всегда беспокоил сумрачный ангел странствий, бередивший душу фразой: «Не сиди на месте, двигайся, иди дальше, прыгай выше, ныряй глубже». Словно кто‑то стоял за спиной и говорил ласкающие слух слова о странах за горизонтом, о великих океанах, метущихся на бирюзовом просторе. Но на самом деле Анри был тем самым океаном. Безбрежным. Неуемным. Ветер поднимал соленые воды, и жемчужная волна ударяла о берег. Фарме почудилось на мгновение, что вся его жизни – волны. Он пытается выйти за пределы самого себя. Теперь нет сомнений. Анри – океан. И вдруг вспыхнула в сознании очевидная мысль: «Габриель Санчес не думает о своих книгах. Он просто их пишет с холодной настойчивостью. Безразличие автора „Открытого пути“ к продуктам своего творчества есть признак того, что Санчес имеет ясную цель. Он ее видит, идет вперед, оставляя за собой книги, как покоренные города».

Элен ушла, сказав, что через полчаса она ждет его к завтраку. Он набрал номер.

– Здравствуйте, Йозеф.

– Господин Фарме? Приятно, очень приятно. Не ожидал, что вы так скоро позвоните.

– Да, Йозеф. Хотел с вами поделиться. – И Анри решил соврать: – я перечитал «Открытый путь».

– И?

– Ничего не нашел, кроме Христа, точнее он вынесен за пределы книги.

– Вот видите.

– Мне это ни о чем не говорит, но я звоню по другому поводу. Я еще больше заинтересовался господином Санчесом, и вспомнил, что не знаю его биографии.

– Удивительно, но в нашу информационную эру о нем мало сведений. А знаете что, господин Фарме, встретимся в выходные? Вы как?

– Не возражаю.

– В узком семейном кругу. – Фарме представил, как Йозеф улыбается на том конце.

– Ваши предложения?

– Пусть это будет альпийский горнолыжный курорт. Согласны?

– Конечно.

– Я позже перезвоню и сообщу подробности.

– Передаю себя в ваше полное распоряжение, и буду ждать звонка.

И через два дня Йозеф перезвонил и разрекламировал Церматт:

– Отличный курортный город в Швейцарии у подножья пика Маттерхорн. Снег круглый год. Великолепная природа. Холодное молчание горных склонов и теплый прием туристическая фирма гарантирует. Кстати говоря, Церматт – консервативное место, в том смысле, что они ревностно хранят традиции – никаких двигателей внутреннего сгорания, никаких выбросов в окружающую среду, только электромобили и конные экипажи. Так что, нас доставят в Тэше, а дальше вы знаете, надеюсь.

– Да‑да, помню. Фешенебельный большой курорт. Правда, современный, там целый город, я слышал.

– Сразу видно, вы давно не бывали. А я видел, что Церматт восстановил свою историческую часть, когда он был обычной альпийской деревней. Так что номера можно снять там.

– Ну что ж, посмотрим.

…

И Фарме увидел, когда прибыл на место. Деревянные дома словно были из прошлых веков, и оттого больше походили на жилища сказочных существ.

В конце улицы располагалось большое строение – одновременно и столовая и место отдыха для любителей тесных компаний. На первом этаже столик у окна заняли господин Фарме с женой и Йозеф с девушкой по имени Мари.

Подошедший официант, предложил начать с горячительных напитков. Это было кстати. После покорения снежных склонов приятную усталость лучше растворить в глинтвейне, например. Йозеф заказал его, и все согласились с выбором.

– Пожалуй, начать лучше мне, – произнес Йозеф после паузы. – Поговорим начистоту. – Он улыбнулся. – Я хотел побеседовать о биографии господин Санчеса, точнее о неясных ее моментах.