Разрушенный рыцарь
– В каком смысле? – рискнула уточнить девушка.
– Теперь вы с Джеймсом будете видеться гораздо чаще. Мы изучили твое расписание и выяснили, что среда и пятница у тебя почти свободны от занятий, кроме утренней пары.
«А меня‑то вы спросить не хотите?!»
– Понятно, – бесстрастно отозвалась девушка, внутренне кипя от гнева.
Но вновь надела любимую маску. Она знала – посмей выразить эмоции, будет только хуже. Мать наказывала ее за проявление чувств. Страх. Радость. Злость. Иногда Терезе казалось, что она восковая кукла. Иногда, когда кому‑то из близких было плохо, она ловила себя на ужасающей мысли о том, что совсем не сочувствует ему. Или когда кто‑то был счастлив и делился этим с ней, она кривила губы в улыбке (почти настоящей), но внутренне оставалась равнодушна. Такая безучастность ее пугала. Разве люди должны быть настолько эмоционально пустыми?..
Послышался звонок в дверь, и мать засуетилась, грациозно поспешив открыть врата в их дом нареченному Терезы. Девушка чуть не поморщилась. Светловолосый парень вошел в гостиную, сияя лучезарной улыбкой, которая не всколыхнула в душе Терезы ничего. Вообще. Совсем ничего. По устоявшейся дурацкой традиции он поцеловал ей руку. Девушка стояла как окаменевшая, безразлично глядя на него. И зачем ему это? Неужели Джеймсу нравится девушка, которая игнорирует его существование?
То, что жених обсуждал свои планы с ее матерью, тоже не прибавило баллов в его копилку. Казалось, будто они действовали у нее за спиной. Словно Терезы не существовало. Или ее мнение приравнивалось к нулю. Что на самом деле было чистой правдой.
– Где твои манеры, Тереза? – укоряющим тоном пропела мать. – Поприветствуй своего жениха.
Джеймс, казалось, не был ни капельки смущен отсутствием интереса со стороны невесты.
– Прости, милый, от радости она потеряла дар речи.
Тереза едва удержалась от того, чтобы демонстративно не закатить глаза и не издать неэстетичное «пф‑ф, я вас умоляю».
– Добрый вечер, Джеймс, – сдержанно произнесла она, следуя правилам хорошего тона.
После самого скучного ужина Джеймс по‑джентльменски вызвался подвезти ее до дома. Конечно, ему тоже приходилось играть ради наследства. Как знать, если бы он по‑настоящему любил Терезу, то и ее отношение к нему было бы другим.
– Я не видел тебя на вечерней мессе в прошлый раз. Мы всей семьей были на службе.
Тереза поджала губы. В тот день она улизнула с Ирэн на вечеринку.
– Потому что меня там не было.
– Нехорошо пропускать службы.
«Лицемер!»
– «Не судите, да не судимы будете», – процитировала она Евангелие от Матфея[1].
Конечно, Тереза не считала себя идеальной прихожанкой. Нет, у нее тоже бывали плохие мысли, она часто ошибалась, грешила, но ее раздражало, что Джеймс считал себя вправе осуждать ее за что‑либо. Словно она должна была соответствовать его идеалам.
Она вырвалась наконец из особняка родителей, но, сидя в машине жениха, все еще чувствовала, что задыхается.
Ты жалеешь себя, но не предпринимаешь ничего, чтобы прекратить все это.
«Пошел вон из моих мыслей, гадкий Тернер!» – Тереза тряхнула головой, словно стараясь отогнать неуместные воспоминания о самом унизительном вечере в своей жизни. Ей не привыкать. Родители постоянно катком проезжались по ее гордости, самоуважению и мнению. Только если их она боялась разочаровать и была зависима от мнения, то придурок Рафаэль не имел права ее судить. Он ей никто. Пустое место. Идиот‑одногруппник. Или…
Самый влиятельный человек в Данверсе. Тот, кто прячется в тени. Тот, кто решает сам, как ему жить. Тот, кто за минуту сумел препарировать ее личность и выдать горькую пилюлю ей на руки. Сумел увидеть ее страхи и трусливую привычку прятаться в панцире.
Тереза кивала, изредка вставляя комментарии в ходе беседы с Джеймсом, но ее мысли были далеко.
– Так, значит, ты согласна? – просиял парень так, словно выиграл лотерею в миллион долларов.
– С чем? – осторожно переспросила Тереза. – Извини, я немного отвлеклась.
– Сыграть нашу свадьбу этой весной, очевидно же.
«Как мы вообще перешли к этой теме?!»
– Нет, – резко оборвала его радостную речь Тереза.
«Ни за что. Хотя бы не так рано… Золотая клетка. Что может быть хуже?»
– Я сделал что‑то не то? – Лицо Джеймса вытянулось, когда он затормозил перед домом, где жила Тереза.
– Мне проект надо будет сдавать, это не лучшая идея, – объяснила она невпопад. – И такие вопросы не решаются за один день.
– Но мы с твоей мамой…
– Джеймс, – отчетливо произнесла девушка, медленно вскипая. Раздражение достигло апогея. – Если ты хочешь, чтобы у нас с тобой что‑то получилось, немедленно прекрати всякие переговоры с моей матерью.
– Но…
– Ты на ней собираешься жениться или на мне? – строго спросила она, глядя в его серые глаза.
– На тебе, разумеется. – Ужас на лице парня вызвал у Терезы улыбку.
– Тогда будь любезен обращаться ко мне, если у тебя появятся вопросы касаемо нашего будущего. Надеюсь, мы поняли друг друга.
– Я обдумаю твое предложение.
«Меня сейчас стошнит».
– Отлично.
– Я заеду за тобой во вторник?
– Нет. Я занята проектом.
– Но твоя мать…
– Мы только что это обсудили, – напомнила Тереза, выходя из машины. – Я одна решаю, как и когда мне удобно проводить свое время. Даже с тобой. И заранее я не могу тебе сказать сроков. Сейчас у меня серьезный проект по учебе, о котором мама тебе не сообщила. Поэтому на этой неделе не получится.
– Я тебя понял. – Джеймс сдержанно кивнул, но она заметила, как он помрачнел.
Несмотря на годы, проведенные рядом, он был для Терезы закрытой книгой. Которую она не спешила открывать. Потому что ей было неинтересно. Потому что боялась узнать, что таится за его оболочкой. Потому что чувствовала: узнай она его ближе, все станет только сложнее. Она может передумать.
[1] Мф. 7:1–2.
