Реквием города кошек
– Привет… – Лицо Артема почти сравнялось цветом с курткой. Ирина заметила это, но лишь улыбнулась и присела на краешек скамейки с Артемовой стороны. Кошка, лежавшая до сих пор неподвижно, приподнялась, прогнула спину, зевнула и по ногам Артема перешла к его соседке. Та взяла кошку, посадила себе на колени и погладила. Кошка зажмурилась и легла.
Парни молчали. Серега угрюмо сопел, морща курносый нос, Артем начал ерзать, не решаясь начать разговор с Ириной. Она заговорила первой:
– Слышали? Еще один.
– Слышали, – фыркнул Сергей. – Еще один придурок!..
– А вот и нет, – покачала головой Ира. Прядка волос снова упала на глаз, но она будто не заметила этого. – Он на одни пятерки учился, в музыкалку ходил.
– Переучился, значит, – сказал Серега, – вот крыша и поехала.
– А ты что, его знала? – наконец‑то подал голос Артем, оставив без внимания комментарий приятеля.
– Немного. Мы на концерте недавно вместе выступали, он там на скрипке играл. «Реквием»[1] Моцарта. Красиво…
– Ботаник! – тряхнул головой Серега. – Доигрался!..
– Никакой он не ботаник! – рассердилась Ирина. – Он еще борьбой занимался.
– Борьбо‑оой!.. – протянул Сергей. – Доборолся.
– А чего он тогда, правда, того… если нормальный пацан? – спросил Артем, снова не обратив на друга внимания.
– Кто теперь скажет?.. – вздохнула Ира. – Говорят, все хорошо было. Он с мамой и сестрой жил. Мама на работу пошла, его разбудила, чтобы в школу шел, а он к стенке отвернулся и говорит: «Не пойду сегодня». Мама не стала спорить – он же отличник, от одного пропуска ничего не случится, ну и ушла на работу. А сестра когда со школы вернулась, брат уже… ну, того. Он в прихожей перекладину сделал, чтобы подтягиваться, вот на ней и…
– Доподтягивался!.. – снова фыркнул Серега. – Все они придурки, самоубийцы эти! Нормальный человек разве в петлю полезет? Или с девятиэтажки – вниз?
– А еще он мне кольцо подарил. – Не обращая внимания на Сергея, Ирина протянула к Артему руку и разжала ладонь. Там лежало широкое темное кольцо, судя по виду очень старое.
Артем осторожно взял кольцо и поднес к глазам. Металл сверху потемнел так, что его истинный цвет определить было бы невозможно, если бы внутренняя поверхность кольца не блестела, словно начищенная. По кругу бежали маленькие черные фигурки, глубоко вырезанные в металле.
– Дай‑ка, – заинтересовался Серега и загреб кольцо себе. – Че это там на нем? Значечки какие‑то…
– На иероглифы древнеегипетские похожи, – сказал Артем. – Помнишь, по истории проходили?
Сергей вернул кольцо Ирине.
– Фуфло, – поморщился он. – Железяка.
– Сам ты железяка! – обиделась Ира. – Гляди, как блестит внутри. Это серебро.
– Блести‑и‑ит!.. – передразнил Серега. – Серебро‑о‑о!.. Натерли наждачкой, а потом мелом, или этой, как ее… пастой такой зеленой, мой батя блесны ею натирает…
– Сам ты наждачка! Оно серебряное. Дарю! На память… Если не нравится – можешь передарить тому, кто тебе особенно дорог. – Ирина выделила последнее слово с особым сарказмом.
Она или всерьез обиделась, или ей просто надоело общество мальчишек, только она сняла с колен кошку, поднялась, взяла свою сумку и зашагала по аллее, даже не попрощавшись.
– Ну че ты тоже, как придурок? – тыркнул друга в бок Артем. – Железяка, наждачка!.. Ирка‑то тут при чем?
– Беги, догоняй! – фыркнул Серега и, надувшись, протянул кольцо.
– Сам догоняй, – сказал Артем. – Тебе же подарили.
– Ладно, – буркнул Сергей и спрятал подарок в карман. – Бате покажу… Если и правда серебро, верну этой дурочке.
Артем отвел было локоть, чтобы ткнуть друга в бок за «дурочку», но передумал. Девушка из параллельного класса ему нравилась. Но врожденная застенчивость мешала ему завести с ней более близкие отношения. Сергей это видел, но Артема особенно не подкалывал. Спасибо и на этом. Ссориться из‑за девчонки не хотелось. Артем решил сменить тему и спросил:
– Ты полярное сияние вчера видел?
– Ага, – кивнул Серега, подхватил рюкзак и встал со скамейки. – Пойдем, может? – Он выплюнул комочек жевательной резинки, который, описав дугу, шлепнулся точно в урну, и, не оборачиваясь, зашагал.
Артем поднялся, перекинул через плечо ремень сумки и быстро догнал приятеля:
– А чего оно у нас‑то светится? Это ж только на севере, вроде, бывает. А тут уже – сколько раз вон!
– Батя говорит, че‑то там с Солнцем, – равнодушно ответил Серега. – Повышенная активность, вспышки… «Год активного Солнца», слыхал? Да и мы ведь тоже не больно‑то на юге.
– Интересно все‑таки, – мотнул головой Артем.
– Да чего там интересного! Вот у одиннадцатого «Б» мы вчера выиграли – это интересно. Как Пашка‑то Инин злился – десятиклассникам проиграли!.. Он же нас порвать перед матчем обещал, как щенков, а порвали мы их! Как котят…
Сидящая возле Серегиного края аллеи черная жирная кошка вскочила вдруг на ноги, выгнула спину дугой и зашипела на мальчишек. Сергей непроизвольно отпрыгнул и прибавил шагу, боязливо оглядываясь:
– Ни фига себе!.. Че она, дура, что ли?
– За котят обиделась, – усмехнулся Артем.
– Дура, – буркнул Серега, все еще оглядываясь на кошку. – Развелось их тут! Людям уже ступить будет некуда скоро!..
Артем опять усмехнулся. Точно так говорила его бабушка. По ее словам, кошек и раньше в городе хватало, но за последние годы их стало гораздо больше. Словно и впрямь они решили сделать Кошково своей столицей, постепенно вытеснив оттуда людей. Ведь и правда, число жителей города постоянно уменьшалось. И особенно сильно как раз в последние годы. Правда, мать посмеивалась над бабушкой, говорила, что люди уезжают из Кошково вовсе не из‑за кошек, а потому, что им лучшей жизни хочется. А в этом захолустье, мол, и работы нормальной не найти, и в свободное время податься некуда, особенно молодым. Вот люди и бегут.
Сам же Артем хоть и был с мамой в этом вопросе в чем‑то согласен, не мог представить, как бы он мог жить где‑то еще, кроме Кошково. Разве что покинет его на время учебы а универе, но потом все равно вернется. Он очень любил родной город – пусть и небольшой, и по мнению некоторых скучный. Скучным бывают сами люди, а не города. Таких хоть в Лас‑Вегас посели – они и там заскучают.
Глава 2
[1] Реквием (по начальному слову латинского текста “Requiem aeternam dona eis, Domine” – «Вечный покой даруй им, Господи»), заупокойная месса.
