Рылогуб

– Эй! – сказал я, чтобы проверить, что я, которого я видел перед собой это я. Моя копия произнёсла «эй», в тоже мгновение, когда этого я пожелал.

– Повернись, – скомандовал я своей копии.

Моя копия проговорила слово «повернись», но при этом осталось неподвижным и продолжало также стоять, но когда я подумал в своих мыслях о том, чтобы повернуться и, реализуя эту мысль, моя копия тут же повернулась без какой‑либо команды и слова. Теперь я смотрел в свою спину и ничего не понимал.

– Зеркало, – подумал я про себя и силой мысли направил своё тело к трельяжу, которое тут же подошло к трёхстворчатому зеркалу.

В комнате ещё было достаточно остатков света, чтобы разглядеть своё отражение. Около зеркала, словно островок был цельный, не пронизанный тьмой шар света, наверное, его целостность сохранялась благодаря зеркальному отражению. Моё физическое тело подошло к зеркалу, но, я себя видел всё ещё со стороны, а не свое собственное отражение в зеркале.

Я не знал, как приблизиться к себе, которого я видел со стороны. Если я знал, как управлять своим физическим телом – силой мысли, то я не знал, как управлять тем, что наблюдало меня со стороны. В этих мыслительных попытках сдвинуться с зависшего места, моё тело начало крутить головой, но все мои попытки были тщетны, я где‑то висел в полуметре от себя самого и наблюдал, как я кручу своей головой, до тех пор, пока взгляд моего тела не сфокусировался на мне. Эта случайность позволила установить связь между мной и моим физическим телом. Я не знал, как это объяснить, но когда наши взгляды встретились, я увидел себя, но не как своё отражение в зеркале, а как себя в призме своего сознания, некое самопознание в 3D. После этого я смог приблизиться к себе и увидеть своё отражение в зеркале.

Рядом со своим физическим телом, чуть выше головы, витал мой разум, сознание или, как некоторые его называют – ментальное тело. В этот момент мне становилась доступной информация о своем ментальном теле. Когда наше сознание присутствует внутри человека, то есть в физическом теле, или как мы говорим – находимся в сознании, то мы способны постичь только устройство своего тела; отсюда все медицинские знания о себе как организме, но так мало самопознания. В этот момент мне стала понятна структура и природа моего поведения. Сейчас я представлял себя не в анатомической части, а познавал в плане морфологии человеческого разума, определяющего всю мою жизнь; мне стала доступна вся архитектура моей души.

Ум и разум совершенно разные явления. Мой ум, это совокупность знаний и памяти для выполнения определенных задач и действий. К примеру, поднять упавшую вилку с пола – для этого ум подает сигнал телу наклониться, задействовав определенные группы мышц, протянуть руку, сжать пальцы и поднять её; напоминает кран‑манипулятор, который по средствам гидравлических процессов, бездушно захватывает груз, перемещает его и тем самым выполняет задачу. Но разум совершенно иное свойство – это зачем! Вы подаете руку, упавшему человеку, ваш ум говорит для чего, чтобы помочь человеку подняться, но только ваш разум знает зачем, зачем вы это делаете!

Без разума или сознания, человек, это всего лишь биологический робот, способный выполнять ряд простых физиологических процессов. Но одушевленное тело, делает человека высокоразумным и эмоциональным существом.

Разум – это третье явление после света, которое поглощала чёрная дыра. Душа по многим причинам может покинуть тело человека, оставив его в бесчувственном состоянии, в моем случае, визуальный контакт тела и души позволил моему телу находиться в сознании.

Я никогда не видел воочию шаровую молнию, но она мне представлялась нечтым шарообразным. Мой разум, как мне казалось, по форме был похож на такую шаровую молнию. Он парил на уровне моей головы, находясь в чуть заметном движении, достаточно ярко белого цвета с легко прозрачным свойством.

Мне захотелось прикоснуться к своему духовному телу, для этого я отвел руку в сторону и провел через него, оно было не осязаемо, но на мгновение мне почувствовалась теплота, граничащая с блаженством.

– Заигрался, – я произнёс шёпотом. Комнату покинул последний свет, оставивший осколок лучика, который напоминал оторвавшуюся спираль лампы накаливания и медленно плывущую по воздуху, как паутинка во время бабьего лета, но даже этой микроскопической частицы света, хватало, чтобы видеть очертания предметов, а вскоре и он исчез.

Абсолютная темнота. От нее хотелось избавиться, она была липкой и мучительной. Я ничего не видел, но всё ещё мог думать. Я думал, что нет ничего ценнее и важнее, чем Свет. Свет – это жизнь человека. Как можно было его не ценить? Как можно было что‑то ставить выше Света? Одно мгновение и всё потеряло свою важность. Насколько инфальтивными мне сейчас казались все эти военные события, случившиеся накануне! Мне хотелось сейчас видеть лица тех людей, которые принимали решения о нанесении ударов. Всё в одночасье потеряло свою значимость. Все земные богатства не стоили этого последнего осколка света, последней секунды жизни. К сожалению, многие это понимают слишком поздно – когда последний луч безвозвратно уходит от них, оставляя им только тьму.

Разум – и его поглотило…

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Глава первая

 

Свет появился, словно включили лампу, но это не было включением домашнего или уличного освещения, это был обычный, естественный дневной свет. Своё тело я увидел со стороны, находясь от него на расстоянии нескольких метров, и в ту же долю секунды я устремился внутрь своего физического тела, как будто оно меня засосало.

Я увидел своё отражение в зеркале, своими собственными глазами, как это было всегда, и тут же рухнул, как подкошенный. Мой разум вернулся в тело, но не как сознание, а как душа, воссоединив две разные сути, создающие живого человека – разумного человека.

Первое что я услышал, весьма отчетливо – были часы, я снова услышал их ход, они шли. Пару мгновений и звук часовых шестерёнок растворился в общем шуме, который нам служит ежедневным фоном – с кухни доносился звук работающего холодильника, с улицы донеслись голоса людей, стоявших на остановке, стук своего сердца. Первое, что вернулось – был свет, потом сознание, звук и всё остальное. Доходившие до моих ушей звуки, словно лились по отдельным каналам, сливаясь в общий звукоряд, после чего я уже перестал слышать их раздельно.

В моих открытых глазах, как кадры менялись картинки, то я видел палас, на котором лежал, то открытое поле, в котором я как бы находился, посреди пастбища. Спустя несколько минут галлюцинации исчезли.

Опасаясь, что я снова упаду, я встал сначала на четвереньки, и только после, держась за угол журнального столика, я полностью встал на ноги. В этот момент, как и чуть ранее, окно квартиры служило мне информационным порталом в мир, к которому я сразу же подошёл.

– Кажется, паузу отжали, – слабым голосом я прорезал пространство комнаты.