Самый хищный милый друг
Глава 2
Катя
Бывшая свекровь ударила очень больно. Она же обещала отомстить, и она это сделала. Как кобра: расправила красивый капюшон, поиграла трепещущим жалом, прицелилась – и бросилась. Её укус – ожог, боль волнами разошлась по всему телу.
Я вспомнила, как пришла в офис неделю назад и обнаружила в кабинете совершенно несчастного босса. Глебушка сидел за рабочим столом, подперев лоб ладонью, и был похож на безутешную вдову. Как раз в тот день он был полностью в чёрном – кожаные брюки с тиснением под питона, элегантный кардиган со свободным воротом и молниями по бокам, крупный кулон и перстень тоже с каким‑то чёрным камнем.
– Глеб, что стряслось? – удивилась я. На милом начальнике лица не было. – Так, подожди!
Я выглянула из директорского кабинета. Пришла мысль: вдруг Глеб притащил сегодня с утра пораньше новую орхидею, а Машка успела покалечить цветок.
Нет, у окна по‑прежнему стояли две пустые вазы, никаких изменений.
– Что с Глебом? – шёпотом спросила я у подруг. Они удивлённо пожали плечами.
– Только что был весёлым. Принёс фисташковый тортик, сейчас чай пить будем, – ответила Полина.
Я вернулась обратно и сразу же наткнулась, как на частокол, на страдальческий взгляд директора.
– Твоя свекровь сейчас звонила, – Глеб закрыл лицо руками. – Требует тебя уволить.
– Нет! – вырвалось у меня. Я опустилась на диван, мгновенно потеряв силы. – Только не это!
– Угрожает санкциями. Камня на камне не оставит от «Аванты».
Теперь я и сама, как Глеб, закрыла лицо руками.
У меня очень умная свекровь. Ирина Анатольевна нашла наиболее эффективный способ отомстить – вышвырнуть меня с любимой работы. Она прекрасно понимает, что значит для меня «Аванта» и мои друзья. Четыре года, пока я была замужем за Вадимом, свекровь повторяла, что я умница: продолжаю заниматься делом, совершенствуюсь и расту, не оставила профессию, не превратилась в гламурную блондиночку, помешанную исключительно на шопинге, фитнесе и косметических процедурах.
Ирина Анатольевна способна оценить трудолюбие, потому что когда‑то осталась с годовалым ребёнком на руках и, чтобы выжить, вкалывала за пятерых. Поэтому она всегда меня хвалила и даже – я слышала – мною хвасталась.
А теперь ударила наотмашь.
– Катя, я тебя не уволю, – сказал Глеб. – Пусть она отжимается, дура!
– Она совсем не дура, – убито прошептала я. – Ты её плохо знаешь. Если она объявит тебе войну, это конец.
– Да что она может сделать!
– Всё… Завтра выяснится, что ты не имел права открывать офис в этом жилом доме, у тебя возникнут проблемы с санэпидстанцией, пожарниками. Потом – с налоговой и банком. Тебя задушат штрафами. Или она придумает что‑нибудь ещё. Она и более крупного предпринимателя может стереть в порошок. А расправиться с тобой для неё вообще не составит никакого труда…
Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Потом я приняла решение:
– Сейчас напишу заявление.
– Нет. Я тебя не уволю! Не собираюсь плясать под её дудку! Пошла она к чёрту!
– Глеб… Не впрягайся. Свекровь злится на меня, а ты ей пока не нужен. Но и тебя может зацепить взрывной волной. Ты мой друг, я не хочу тебя подставлять! И девчонок тоже. Если «Аванта» закроется, им тоже придётся искать работу.
Милый шеф опустил голову. Я видела, что у него на глазах выступили слёзы бессилия. Мне и самой хотелось плакать. Вчера всё было так хорошо – мы бурно отпраздновали в ресторане моё освобождение, пили шампанское, веселились, танцевали.
А сегодня наступил час расплаты. Рано я радовалась. История с разводом ещё не закончилась. Зато закончилась моя счастливая история с «Авантой». Я проработала здесь семь лет, сначала удалённо, потом – в штате, и каждый день был радостным. Огромная удача – найти такое место, где тебя любят и ценят, большое горе – очутиться вдруг на улице.
Я плохо представляла, как буду жить дальше. Завтра проснусь – а на работу идти не надо. А зарплата? Как я теперь выкручусь?
Шмыгая носом, вытирая слёзы, я нацарапала заявление.
– Подписывай, быстро! – приказала я Глебу. – И трудовую книжку давай. Напишешь, что уволена по собственному желанию, сфоткаешь и отправишь ей. Я дам электронный адрес.
– Да не буду я так перед ней прогибаться!
– Глеб, пожалуйста! Сделай это! Поверь, тебе не надо с ней ссориться!
Потом мы обливались слезами и ели фисташковый торт. Хоть что‑то должно было подсластить отравленную пилюлю, но торт не помогал. Подруги были в шоке, так же, как и мы с Глебом. Девчонки предлагали подпортить моей свекрови внешность, разрисовать её лицо синим и чёрным орнаментом, свернуть набок породистый точёный нос.
– Поехали в областную администрацию! – рвалась на баррикады Маша. – Скажем этой змее всё, что мы о ней думаем!
– Да нас даже в здание не пропустят. Там охрана, – вздохнула Полина.
Это всё слова… Конечно, мы ничего не сделаем.
***
Теперь чувствую себя потерянной и беспомощной. Словно меня закрутило течением мутной реки и уносит всё дальше от знакомых мест. Я пытаюсь ухватиться за ветки, свисающие с берега, но только ломаю ногти и сдираю кожу на ладонях.
Конечно, даже если не удастся куда‑то устроиться, я не пропаду. Днём буду бегать по урокам, заниматься с детишками и переводить материалы, присланные из других перевод‑бюро. Глеб, конечно, как и прежде, будет снабжать работой. Но мы договорились, что платить будет наличкой, чтобы голубоглазая кобра не отследила платежи.
«Импульс», по‑прежнему, остаётся на мне – так и буду переводить письма мсье Массона и документы. Кроме того, Кирилл Андреевич возьмёт меня во Францию. Думаю, ему без разницы, что теперь я не сотрудник «Аванты», а фрилансер. А вот других крупных заказчиков могу растерять – не все готовы приглашать на устный перевод независимого специалиста, многие считают, что через фирму надёжнее.
Как же тоскливо…
Интересно, когда свекровь успокоится? Через два месяца? Через год? Тогда я смогу вернуться в любимую фирму.
***
– Здравствуй, Катюша, это Антонина Романовна, – деловито прозвучало в трубке.
Я напряглась, сердце ухнуло… Почему главбух «Импульса» мне звонит? Зачем? Что‑то случилось с Кириллом Андреевичем? Мы с ним недавно разговаривали по скайпу, и у него всё было хорошо – если не считать проблему с тюменским филиалом… Он пытался выяснить, почему я такая унылая. Я не призналась, свалила на усталость.
