Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

Никакого плана не было, а тот, что был, оказался выполнен – вот он, Данила Липницкий, вот она, Настя Морозова, герой и героиня в уютном московском кафе – в сценариях положено, чтоб кафе обязательно было уютным и желательно московским, – и с ними никчемушная подружка героини, мелет языком невесть что. Хорошо бы, конечно, он под столом держал ее за руку, но он не догадается взять, конечно!..

– Я хочу выяснить, куда пропали часы Светланы Дольчиковой, – выдала Настя первое, что пришло ей в голову, и заглянула под скатерть, чтобы понять, далеко ли его рука и коленка от ее руки и коленки. Оказалось, далековато. – Мне кажется, все дело в этих часах!..

– А как мы можем выяснить?

– Поедем в институт и спросим, может, кто‑нибудь видел, как она их снимала, например! Может, она их просто в туалете забыла! – на ходу сочиняла Настя.

– Там было полно народу, – возразил Даня. – А сейчас, должно быть, никого.

– В этом вся фишка! Остались преподаватели и сотрудники, а они Дольчикову хорошо знают! Знали! Может, кто‑то и обратил внимание, что часы пропали!.. И вдруг мы их найдем!..

– Не знаю, – проговорил Даня с сомнением. – Папа сказал, чтобы мы в это дело не лезли. Он был уверен, что мы полезем!..

– Ой, Дольчикова! Она такая миленькая, прелесть! Так жалко, жуть просто, ну, просто жуть!.. Могла бы жить и жить! Она же от передоза, да?.. В комментах писали, что прям со шприцем в вене и нашли!

– Что за чушь! Никакого шприца не было! – одновременно и очень громко, на весь зал, заговорили Настя с Даней. – И передоза не было! Она на прослушивание приехала!..

Роскошный официант с разгону притормозил возле столика и спросил, не нужно ли им чего. Настя попросила фраппе на миндальном – ясное дело! – молоке, Джессика самую большую кружку капучино, а Даня чай под названием «Марокканская мята».

– У меня аллергия на лактозу, – пояснила Настя с гордостью. – Я молоко не могу пить. Только миндальное или кокосовое.

Джессика поняла, что сплоховала, и моментально огорчилась – она же читала в Сети, что нынче никто не пьет молоко из‑за этой самой лактозы! У всех молодых, деловых и продвинутых должна быть аллергия на лактозу и еще на этот… как его… глютен! Теперь нельзя съесть булку и запить ее молоком прилюдно, приходится по секрету от всех, дома, иначе про тебя подумают, что ты отсталая или из провинции.

– Зря ты химию всякую глушишь, – заметил Даня, когда принесли фраппе «на миндальном».

– Да у меня аллергия, – возмутилась Настя. – И это не химия никакая, а здоровое питание!

– Я не уверен, – Даня нагнулся к ее стакану и понюхал. – Мало ли чего туда насобачили! Мы с папой однажды в воскресенье решили торт печь. Ну, нашли рецепт, а там как раз это миндальное молоко, будь оно неладно.

– Ты сам печешь?! – изумилась Джессика.

– Плохо, – признался Даня. – А папа умеет. Он все умеет! Он же меня растил. И еще бабушка.

– У него мать умерла, – сказала Настя и добавила с грустной гордостью: – У него мать, а у меня отец.

Джессика уважительно покивала.

– У нас как раз дома миндаль был, большой пакет, килограмма два, наверное. И стали мы из миндаля этого молоко делать. Получилась у нас в итоге жидкость, белая такая, ни запаха, ни вкуса. Короче, нет в твоем стакане никакого миндального молока, зато сплошные достижения химической промышленности, слава ей.

Настя посмотрела на свой стакан.

– Ерунда, – неуверенно сказала Настя.

– И кокосовое тоже?! – спросила глупая Джессика с восторгом.

– Ну, кокосы вообще экзотика! Они почти нигде не растут, если смотреть в планетарном масштабе.

– Ты такой умный, да?.. А что ты читаешь?..

– Лавкрафта.

– Умный, жуть, – констатировала Джессика. – И прям вот такую здоровенную книжку всю прочитаешь?!

Насте не нравился разговор – весь разговор ей не нравился! Перестал нравиться после того, как заговорили про поступление на факультет олигархии и про передоз у Дольчиковой!.. Она чувствовала себя странно, словно в присутствии бабки Марины Тимофеевны – неизвестно, когда и на какую мину наступишь и что произойдет после этого.

Даня был просто Даня – длинноносый и длинноногий лохматый красавец, немного не от мира сего, именно таким она и увидела его, вернее, полюбила с первого взгляда, когда он сидел на кадке, а ее выгнали из аудитории, не дослушав про «скобки года»! И этот сегодняшний старый Даня показался ей совершенно новым и чужим.

У него какая‑то отдельная, непонятная, высшая жизнь.

Кажется, ему все равно, кто и что о нем подумает и соответствует ли он представлениям о том, каким должен быть устроенный столичный молодой человек при высокопоставленном папаше. Он читает в кафе толстую книгу, а по выходным печет торт с миндалем – так никто не делает! А если делает, не признается, это не положено, так нельзя!

Можно: завтракать в «Кофемании», ездить на «Альфа Вьюча Пипл», то и дело брать такси, проводить зиму в Трех долинах, каждый год обновлять гаджеты, замыкать круги активности на смарт‑часах, читать литературу по саморазвитию и жить по Лабковскому…

Нельзя: покупать на скидках, жить с родителями, считать, что «Времена года» – это какая‑то музыка, хотя на самом деле магазин, не знать, кто такой Лабковский.

Эти «можно» и «нельзя» были хорошо известны не только Насте, но вообще всем – спроси хоть вон ту девулю за соседним столом, которая строчит сообщения в телефоне и уже раза три сделала селфи. Когда она не строчила и не делала, ложечкой пила кофе из чашки и неотрывно смотрела на Даню. Или того парня, который поглощает суп, пристроив телефон позади тарелки, смотрит «стенд‑ап шоу» и весело смеется – сам с собой! И они подтвердят, они тоже знают, что «можно», а что «нельзя».

Почему ему все равно? Почему он словно сам по себе, отделен от них, накрыт невидимым колпаком, защитным полем?..

Это его имела в виду бабушка, когда говорила, что есть немногие, которые живут, а большинство смотрит картинки про жизнь?..

– Слушай, – тараторила Джессика, – а у тебя есть друзья? Ты бы нас познакомил! У меня в Москве никого, жуть просто. С одним парнем на прослушивании скорефанилась, а потом он потерялся. Его на второй тур пропустили, и я уж его больше не видала. И вот Настя еще. А мне тута закрепиться надо, я обратно в Мышкин не поеду, по хозяйству впахивать! А может, твой батя меня на работу возьмет? Я это… учусь быстро. Ненадолго, до следующего года, а там поступлю!..

Настя сказала, что нужно ехать, иначе настанет ночь и в институте никого не будет.

Даня порывался заплатить за всех, но Настя не разрешила. И «фраппе на миндальном» не стала допивать.

В третьем часу Тонечка и Александр Наумович были отпущены восвояси.