Сгоревшая жизнь
– Тебе вообще все люди по фигу? – уточнил Никита, глядя на меня как‑то по‑новому.
Но я возразила:
– Не все. Есть Артур. Ты, если уж на то пошло…
– Ну конечно, – пробормотал он. – Меня завтра пристрелят, ты и не вспомнишь.
– Вспомню, – заверила я. – Ты – единственный пират из моих знакомых. Как можно тебя забыть?
В первый момент он готов был обидеться, но тут же рассмеялся, сразу став тем солнечным мальчиком‑одуванчиком, которым был, когда я увидела его впервые. Тогда его лохмы беззаботно торчали во все стороны! Логов заставил его постричься – работа в Следственном комитете обязывает… Сейчас они уже слегка отросли, но его голова все еще имеет вполне приличный вид. А в остальном Никита ничуть не изменился: тот же нежный овал лица, и чуть что – краснеет так же легко. Но держаться стал увереннее, наверное, логовской силой подпитался. Нам всем спокойнее, когда Артур рядом.
– Сашка, ты – еще тот кадр! – заявил Ивашин.
И я ничуть на это не обиделась.
Но Никита внезапно изменился в лице, заметив что‑то за моей спиной. Обернувшись, я увидела компанию подростков, веселившихся и оравших на все голоса на детской площадке, где уже не было малышей. Один из ребят, в красной куртке, карабкался на мачту разноцветного металлического корабля, на которой болталось что‑то белое, похожее то ли на косынку, то ли на парик, – мне никак не удавалось рассмотреть.
– Как бы не грохнулся, – пробормотал Никита.
И сглазил… Добравшись до верха, пацан сорвал то самое, белесое, повертел им у самого носа, разглядывая, и вдруг пронзительно завопил. Отшвырнув свою добычу, он резко откинулся назад и не удержался на мачте. Отчаянно замахал руками, попытался ухватиться за металлическую перекладину, но ладонь соскользнула, и мальчишка полетел вниз – даже не камнем, а распластанной в воздухе гигантской красной кляксой. Или лужей крови.
Я подумала об этом уже на бегу, пытаясь догнать Никиту, прыгавшего через ограждения, стилизованные под разноцветные заборчики, которые были чуть выше колена. Каково бегать с одним глазом? Это же черт знает как страшно, наверное… Никогда не спрошу у него об этом – как можно?!
Друзья упавшего подростка оказались на кораблике первыми, но толку от них было мало – они топтались вокруг, с ужасом разглядывая его окровавленную голову. А упавший что‑то силился сказать, приподнимая и снова роняя руку…
– Вызывай «Скорую»! – бросил Никита, сорвал с себя куртку и опустился рядом с пострадавшим на колени.
Пока я звонила и объясняла, что случилось, он подложил свернутую куртку мальчишке под голову, выудил откуда‑то чистый носовой платок, прижал его к ране на затылке и скомандовал пацану, стоявшему ближе всех:
– Прижми. Надо забинтовать.
– Я?! – ужаснулся тот и попятился.
Но Никита гаркнул:
– Живо!
И мальчишка тут же плюхнулся на колени рядом с ним. А я подумала, что кое‑чему помощник уже научился у Логова…
Бинтов, конечно, ни у кого с собой не было, и Никите пришлось пожертвовать свой шарф, чтобы замотать рану и остановить кровотечение.
– Что? – Он склонился к пострадавшему, который все время силился что‑то сказать.
Потом оглянулся на меня. По крайней мере, правый глаз его выражал ужас:
– Сашка, посмотри там… Что это?
Он показывал на тот загадочный предмет, тускло белевший в рыжеватой листве, из‑за которого пацан и сорвался с мачты. Мы же так и не поняли, что это было…
Внезапно мне стало страшно.
– Сейчас «Скорая» приедет, – пробормотала я, как будто это могло освободить меня от обязанности осмотра.
Но Никита уже отвернулся и заговорил с раненым, как я догадалась, чтобы тот не отключился. Приветливо улыбаясь, как будто принимал его в полную энтузиазма команду волонтеров, Ивашин выпытывал у него имя, возраст, адрес – все, что могло заинтересовать медиков. Хотя эти сведения могли сообщить и его приятели… Но нужно было держать мальчишку на грани сознания, и Никита с этим справлялся.
А мне оставалось заняться той белой штуковиной, которая до смерти (ну почти!) напугала мальчишку… Что это могло быть? Мои шаги становились все короче, мне до жути страшно было приблизиться к ней. Если уж подросток струхнул! А им же вообще все по барабану…
Собравшись с духом, я присела возле того, что смахивало на кусок пакли, которую обмакнули в деготь. Еще не понимая, с чем имею дело, я ощутила, как противно коснуться этого, и подняла сухую палочку, а уже ею подцепила «паклю». И…
Нет, я не заорала так, как тот пацан. Даже не взвизгнула и не откинула скальп в сторону. Да, это был человеческий скальп со светлыми длинными волосами. Мне показалось – настоящий. А если бутафорский, то выполненный очень правдоподобно. От него даже пахло кровью…
– Что там? – крикнул Никита, обернувшись ко мне.
Пугать остальных мальчишек не хотелось, поэтому я ответила:
– Надо позвонить Артуру.
Чтобы он понял, насколько все серьезно…
В тот же момент я услышала сирену «Скорой помощи».
* * *
Сквозь испуганный, приглушенный Сашкин голос пробивался вой сирены, Артур расслышал его:
– Это к вам «Скорая»?
Она ответила не сразу, видимо, обернулась, чтобы убедиться:
– К нам. Быстро приехали!
– Спроси, куда его увезут. Ивашин выяснил фамилию и прочее?
– Да‑да, Никита все записал, – ответила она скороговоркой. – Ты скоро приедешь?
– Уже спускаюсь к машине. – Артур действительно в этот момент сбегал по лестнице, на ходу надевая плащ.
Сашка пискнула:
– Скорей! Я просто в ужасе.
И отбила звонок.
Ступени летели навстречу и за его спиной ускользали вверх. А мысли закручивались вихрем: «Человеческий скальп? Откуда он взялся? Сашка не паникерша… Но могла ошибиться. Где она видела скальпы?»
Но то самое чутье, которому Логов привык доверять, подсказывало: девочка не ошиблась. Запах крови говорит сам за себя. Конечно, она может оказаться не человеческой, но кому и зачем нужно было создавать подделку? Чтобы пацанов напугать до дрожи? Игра не стоит свеч… Была иная цель. Это в случае, если скальп искусственный. А если настоящий?
