Сигнал иного порядка

Украшение, реплику которого Вика держала в руках, когда‑то принадлежало одной из дочерей фараона Сенусерта II. Это был обруч с шестнадцатью цветами, инкрустированный лазуритом, сердоликом и зелёным фаянсом. На макушке крепились перья Амона, спереди змея Урей – символ царской власти, по бокам висели шесть длинных золотых нитей. Виктории нравилась эта диадема, она была изящной и лаконичной по сравнению с большинством громоздких украшений, модных сегодня. Правление отца Сат Хатхор считалось мирным, хоть он и продолжал начинание Аменхотепа II по развитию Нубии, несмотря на многочисленные набеги южных африканцев. Такая культурная отсылка ценилась у модников больше, чем сам вид шедевра. Носить сегодня это украшение здесь, в Асуане считалось особенно утончённым.

– Нужно собрать волосы, – вздохнула Вика. – Иначе сваливается.

– Тебе очень идёт, когда ты поднимаешь причёску! Это подчёркивает твою длинную шею!

– Не слишком вычурно? – придерживая диадему рукой, она крутила головой из стороны в сторону.

– Наоборот, уж слишком изысканно, – улыбнулся Искандер и поцеловал её плечо. – Наденешь напальчники?

– В них так неудобно…

– Брось! Мы ведь не будем ничего делать, пальцы тебе не понадобятся.

– Ох, – Виктория отложила диадему и высыпала из шкатулки на стол двадцать золотых напальчников, так ценившихся при дворе Египтян. – Мне кажется, это моветон. Совершенно другая эпоха. Не вяжется по смыслу.

– Моветон – это туфли и клатч одного цвета! Здесь то же самое. Ты что, воображаешь себя женой фараона? Это ведь и есть истинное искусство – сочетать вещи разных периодов! – восторженно повествовал Искандер, раскладывая напальчники по порядку.

Окончив туалет, пара вышла из своего небольшого белого дома в традициях арабской Нубии и двинулась по набережной к музею. Здание утопало в зелени парка. Оно выглядело точь‑в‑точь как в день открытия в шестидесятые годы двадцатого века. Это наследие Комиссия Древностей Земли тоже посчитала важным. Был демонтирован стеклянный купол, установленный на крыше в прошлом веке, чтобы уместить огромное количество экспонатов. Теперь большинство из них уже были возвращены на исторические места: во дворцы, храмы и гробницы.

По ступеням поднималась разношёрстная публика: здесь были их местные коллеги, облачённые в стилизованные наряды Древнего Египта, были и гости издалека, чья одежда отличалась кроем, а украшения – эпохой и географией.

Супруги прошли через тёмные залы, наполненные древностями, и вышли в широкий внутренний вестибюль со световым окном в потолке. Скульптуры Древней Нубии стояли здесь лишь по периметру. Когда‑то в центре располагался восьмиметровый колос Рамзеса II, уже возвращённый миссией на своё историческое место, во двор храма в Герф Хуссейне. Теперь основную часть просторного помещения занимали временные выставки. Сейчас на нескольких постаментах под незримым стеклом было пусто. На голограмме под окном сияла абстрактная заставка открытия. Можно было подключиться к ней по аудиоканалу и услышать вводное описание мероприятия.

– Смотри, Ван здесь! – обрадовалась Вика, увидев коллегу.

Они помахали друг другу и встретились возле свечения объёмной афиши.

– Мы думали, современное искусство тебя утомляет, – улыбнулся Искандер.

– Верно это, – кивнул анатом. – Узнал я о теме утром только. Не сказали вы почему, что о Кеплере‑47 речь пойдёт?

– При чём здесь Кеплер? – нахмурилась Виктория, вспоминая все прочитанные накануне новости. – Мы читали, что будет запуск скульптуры.

– Будет он в системе этой.

– Вот чёрт, как мы это пропустили? – она посмотрела на мужа.

– Меня не особенно занимает космическая география, – пожал плечами Искандер. – Я шёл на художника.

– А меня занимает!

– Тогда странно, что ты не знала про связь перформанса с Кеплером. Ты непростительно часто смотришь лекции по космологии. Особенно этого Абеля.

– Видный учёный доктор Абель, – уважительно сказал Ван.

– Просто щёголь, – фыркнул Искандер.

– Ты выяснил, они будут делать на Кеплере, тоннель ведь только открыли? – спросила Вика коллегу.

– Вопрос хороший. Странно всё это, – вздохнул анатом.

– Он лучший творец современного искусства! Мы были уже на трёх его перформансах. В прошлый раз он запустил дрон в системе Тигардена, чтобы поменять химический состав одной из комет и перенаправить её в сторону ближайшей звезды. Это было легендарно!

– Глупость какая опасная, – отшатнулся Ван.

– Ничего опасного, – засмеялась Вика. – Комета просто разрушится. Звезде ничего не грозит.

– Безответственно, – анатом покачал головой. – Творить на Кеплере будет он что?

– Сейчас и узнаем! – с энтузиазмом прошептал Искандер.

Через несколько минут к ним присоединилась восторженная Алина, облачённая в золотистую тогу, перевязанную тонкой тесьмой и украшенную массивным бисерным воротником. Её короткую стрижку под мальчика теперь скрывала вариация традиционного Нубийского парика, объёмные ряды синих косиц обрамляли её юное веснушчатое лицо, оттеняя лёгкий, едва заметный, загар. Она была в компании Дана, тот был одет сдержано и со вкусом. Единственным напоминанием об эпохе, которой он занимался, служил широкий расшитый кушак, надетый поверх белого лаконичного смокинга. В этом туалете Дан выглядел ещё выше и худее, чем обычно. Компания обменялась приветствиями и затаила дыхание в ожидании появления художника, потому что центральная голограмма растворилась, погрузив зал в полумрак.

– Что такое время, и как нам его измерить? – раздался мягкий голос, шедший, казалось, отовсюду. – Человеческой жизнью? Жизнью светил? Или расстоянием от самой далёкой звезды?

На минуту застыла пауза, вместе с этим публика словно задержала дыхание. Художник давал зрителям поразмышлять.

– Существует ли время? Или это наше заблуждение? Мы вечны, ведь смертны. Или уже нет? Доступно ли нам бессмертие? Увидим ли мы закат Вселенной? Видели ли её рассвет?

Засияла голограмма. Зал выдохнул. Теперь в центре холла светилась, увеличиваясь, маленькая точка. Чем крупнее она становилась, тем отчётливее было видно, что рядом с ней сияет вторая, поменьше.

– Кеплер‑47, – громко шепнул Ван.

Звёзды становились всё ближе, стали видны планеты, вращающиеся вокруг этой пары светил. Голограмма рассеялась, и на месте системы появилось тускло сиявшее кольцо.

– Тоннель новый, – забеспокоился анатом.

Рядом возникло крошечное небесное тело, едва заметное, ведь оно практически не отражало света.

– Это происходит здесь. Это происходит сейчас. Другой реальности у нас нет. Но мы на границе. Мы освободимся от оков и станем всюду и всегда. Мы видим рождение нашего будущего.

Рядом с астероидом замигали крошечные точки, это были дроны‑спутники, сопровождавшие огромный камень.

– Или нашего прошлого?

Точки собрались по одну сторону астероида и набрали скорость.

– Он готов вырваться изо льда нашей реальности и расщепиться в искрах Вселенных.