Сигнал иного порядка

– Успехи?

– Никаких.

– Хм, – Рудольф смахнул облако и вызвал прежнюю интерпретацию, сводившуюся к числовому методу. Теперь перед ним лился поток цифр, на первый взгляд никак не связанных между собой.

Он просидел над дешифровкой всё оставшееся до вылета время. Когда нейросеть позвала его на борт, голова уже гудела от количества тупиков, в которые он упирался. Выйдя из купола на внешнюю площадку, где в вечных сумерках сиял корабль полевой лаборатории, Рудольф привычным похлопыванием по корпусу открыл шлюз и зашёл внутрь.

– Приготовить кресло на мостике? – спросила бортовая нейросеть, усечённая версия лабораторной.

– Нет, пойду к себе.

Абель добрался до каюты и рухнул в постель, обнявшую его ремнями безопасности. Привычный к стартовым перегрузкам, он крепко заснул ещё до выхода на орбиту Трапписта‑1 е, а когда полевая лаборатория пересекала червоточину, соединявшую систему красного карлика с Солнечной, видел уже десятый сон. Нейросеть разбудила его за несколько часов до сближения со станцией развёртывания нового тоннеля. Рудольф незаметно проспал двенадцать часов, а когда проснулся, чувствовал себя не выспавшимся. У его кровати уже стояла чашка горячего кофе и тарелка с парой бутербродов, которыми он любил завтракать. Однако, посмотрев на еду, Абель почувствовал рвотный позыв и ограничился кофе. Когда у него шалили нервы, ему была отвратительна сама мысль о пище.

– Вся подготовка к открытию тоннеля проведена, идут последние приготовления, мы вовремя, – радостно пропела нейросеть, когда Рудольф вышел на мостик.

Он кивнул и посмотрел на огромный экран, проецирующий реальный вид космоса за бортом. Где‑то далеко была станция и крошечная червоточина ЭР, наведённая на Кеплер‑47. Абель не видел её, но нетерпение уже съедало его изнутри. Последние часы перед стыковкой он провёл, перечитывая вновь и вновь доклад Фирсова об эффектах запутанности, и старался как‑то связать их с природой сигнала. Когда на экране показалась станция, Рудольф спешно привёл себя в порядок, переоделся, вставил в ухо переводчик и надоедливую линзу в левый глаз. Галстуком решил пренебречь.

 

 

2 Виктория

 

Палатки археологов ютились в тени высоких пальм, солнце клонилось к горизонту, жаркий день подходил к концу. Осенний зной плавил воздух над озером, где по колено в воде стояла загорелая женщина. Она застыла, чтобы насладиться освежающей прохладой, ступни постепенно утопали в иле. На мгновение можно было расслабиться и забыть обо всём: о работе, о жаре и даже о древностях, ожидавших её возвращения.

– Вить, – резко окликнули её из‑за спины.

Она от неожиданности вздрогнула, но не обернулась.

– Окей, Вика! – донёсся снисходительный мужской голос.

– М? – чуть слышно протянула она.

– Долго будешь киснуть?

– Уже иду.

Виктория глубоко вдохнула раскалённый воздух и медленно выдохнула его, представив, что вызывает этим ветер. Ветра не появилось. Она с усилием вытянула ступни из песка и медленно направилась к палаткам.

Там уже собралась вся команда: анатом Ван, геолог Ларри, её подруга историк Алина и во главе стола, салютуя ей стаканом воды, её муж, архитектор Искандер.

– Как водица? – спросил он. – Мы боялись, ты уже не возвратишься.

– В самый раз для купания, – Вика смахнула пот с висков. – К счастью, Ларри очень вовремя спас меня от утопления. Мы здесь закончили?

– Ага, – кивнула Алина. – Мы сделали свою домашку, теперь их очередь.

– Да, команда восстановления уже приняла мои чертежи, – кивнул Искандер.

– Во вторник сдаёмся, – прогремел Ларри из самого тёмного угла палатки. Если бы не белые зубы и яркие голубые глаза, его невозможно было бы рассмотреть во тьме.

– Вот и славно, – Виктория рухнула в кресло. – Больше не могу работать на солнцепёке.

– А мой геномод отлично спасает! – откликнулся геолог.

– Ты просто мошенник, – простонала она в ответ. – Мне уже не помогает ни кондиционируемая футболка, ни крем. Посмотри, ещё пару дней и наш цвет кожи сравняется! – она продемонстрировала свои загорелые ноги.

– Никогда, – хохотнул Ларри. – Ты же красная, как помидора! Тебя спасут только моды.

– По‑моему, проще потерпеть месяц‑другой, чем переносить все ужасы вживления.

– Это какие?

– Шприцы, ломку и недели с температурой, пока они приживутся.

– Тупизм! Ну кольнули, ну, пропотел пару дней и что? Кактус‑вопрос! Раз‑два и готово.

– То‑то ты так долго от них отходишь!

– Нужно ж время, смириться с новой кожей. Вот ты всю жизнь дышишь воздухом и, бац, пора переходить на жидкий кислород. Это в голове, – Ларри постучал себя по лбу.

– Все вы так говорите.

Алина прыснула:

– Хотела бы я глянуть, какой ты выберешь.

– Слепоту! Чтобы не видеть ваших довольных лиц! – огрызнулась Вика.

– Выпей воды, тебе станет лучше, – к ней подошёл муж, протягивая флягу. – Прохладная, но не ледяная, как ты любишь.

Виктория, тяжело дыша, кивнула и принялась жадно пить воду. Залпом, не отрываясь от горлышка, она осушила фляжку и вернула Искандеру. Он сел на пол рядом с ней и положил голову на её колени.

– Не надо, жарко, – недовольно поморщилась она.

Муж поцеловал её загорелое бедро и облокотился о кресло.

– Сафия сегодня обнаружила мумию, – бросил из своего угла геолог.

– Они ещё остались?

– Здесь в иле их, наверное, десятки! И все великолепно сохранились, – восторженно вмешался Искандер.

– Кому отправят на этот раз? – ухмыльнулся Ларри. – Все местные музеи уже ломятся от трупов. Превратились в кладбища!

– Кто знает!

– А давайте сходим, поглядим? – предложила Алина. – Они совсем близко, на каре доедем в два счёта!

– О нет, – Вика откинулась в кресле. – Я не вынесу.